Рачья АРЗУМАНЯН
Политолог
Степанакерт
Недавно опубликованная статья старшего научного сотрудника Совета США по внешней политике Клэр Берлински высвечивает интересные аспекты политической жизни Турции, которые редко попадают в поле зрения экспертов и масс-медиа (The Journal of International Security Affairs).
Это вполне объяснимо, так как речь идет о полузакрытых и тайных аспектах власти, которые редко попадают в фокус общественного внимания. В отличие от политиков, деятельность которых протекает на публичной арене, или военных, традиционно играющих важную роль в политической жизни Турции, существует еще одна важная составляющая турецкой власти, относящаяся к сфере духовных исламских авторитетов. И если премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган или начальник Генерального штаба Недждет Озель не нуждаются в представлении, то имя духовного лидера, имама Фетулла Гюлена (Fethullah Gülen) мало кому известно, говорит Клэр Берлински. Фетулла Гюлен активный сторонник распространения идей исламского радикализма и пантюркизма, глава джемаата (cemaat) — религиозной общины «Нурджалар» (Светлый путь). Речь идет о своего рода исламском гражданском движении, 3-6 миллионов последователей которого разбросаны по всему миру, что придает его влиянию глобальную размерность.
Движение Фетуллы представляет собой огромную сетевую структуру, включающую в себя десятки общественных организаций, бизнес-федерацию TUSKON с ее более чем 30 тысячами предприятий и отделений в Брюсселе, Вашингтоне, Москве, финансовую группу «Азия-финанс», систему школ и университетов по всему миру, медиа-холдинг «Заман» с собственными телеканалами и печатными изданиями и пр. По некоторым оценкам, ежегодный теневой бюджет движения составляет более 25 миллиардов долларов, и вовсе не случайно Фетулла Гюлен является не только религиозным авторитетом, но и миллиардером.
Движение сыграло важную роль в успехе «Партии справедливости и развития» (ПСР) Эрдогана, и его часто называют «третьей силой» Турции, наравне с ПРС и вооруженными силами. С марта 1999 Гюлен живет в США, куда он переехал якобы для лечения. Вскоре после переезда он обратился к своим последователям в Турции с призывом проникать в органы государственной власти, и был заочно обвинен в покушении на турецкую конституцию. Обвинения были сняты в 2008 году, и сегодня у Гюлена нет юридических препятствий для возвращения на Родину. Тем не менее, он предпочитает оставаться в Соединенных Штатах и имеет серьезное влияние и вес в системе привилегированных школ Америки.
Гражданские демократические движения чаще всего имеют «плоскую» организационную структуру, когда управление и координация усилий происходит на консенсусной основе. Они представляют собой, скорее, сеть, в которой отдельные подразделения достаточно самостоятельны в своих шагах. Однако организационная структура движения Гюлена, будучи сетевой, является жестко иерархической и авторитарной, с точки зрения управления, и не имеет ничего общего с демократическими принципами. Тем не менее, последователи Гюлена прикладывают серьезные усилия, чтобы представить движение как демократическое, являющееся сторонником толерантных и миролюбивых отношений между людьми и конфессиями. Для поддержания своего имиджа Фетулла Гюлен щедро финансирует мероприятия, связанные с межконфессиональным диалогом. Однако такая активность не имеет ничего общего с атмосферой внутри движения, которое по существу является закрытым. В стенах школ, культурных центров, на информационных площадках, принадлежащих Гюлену, проводится совершенно другая политика, которую сложно назвать терпимой. Довольно сложно найти ученых, журналистов, не входящих в движение, которые решились бы исследовать деятельность «Светлого пути», и статья Клэр Берлински, скорее, исключение, чем правило. Гюлен, например, убежден, что наказанием за вероотступничество должна быть смерть, если вероотступник не согласится вернуться к Исламу.
Таким образом, будучи религиозным и духовным авторитетом, Гюлен обладает также большим влиянием на политической арене, которое использует для продвижения своих интересов. До недавнего времени они совпадали с интересами «Партии справедливости и развития» и лично Эрдогана, что привело к созданию альянса, который был заинтересован в увеличении влияния Ислама в Турции и уменьшении роли военных. Кроме того, оба лидера были сторонниками расширения турецкого влияния за пределами Турции, в первую очередь, на территории бывшей Османской Империи. Гюлен способствовал продвижению турецких интересов на Ближнем Востоке и Северной Африке.
Тем не менее, движение Гюлена и ПРС — это различные организации, несмотря на то, что в партии довольно много последователей Гюлена. Активность движения Гюлена имеет другую природу, и политическая арена и влияние на ней рассматриваются, скорее, как инструмент, при помощи которого достигаются истинные и долгосрочные интересы и цели движения. Для Гюлена политическая власть и влияние — всего лишь инструмент, но не цель, и он довольно легко идет на сотрудничество с властью, вне зависимости от политической идеологии ее носителей. Когда вооруженные силы Турции в 1996 году заставили уйти в отставку премьер-министра Неджметтина Эрбакана, считающегося основателем «политического ислама» и политическим наставником Эрдогана, Гюлен стоял рядом с военными. Позже его «привязанности» изменились в пользу «Партии справедливости и развития» и Эрдогана.
Альянс партии и движения представлялся взаимовыгодным. Движение использовало союз для дальнейшего проникновения в систему внутренних дел и судебную власть, а Эрдоган получил важного союзника в борьбе с военными и другими влиятельными кругами, препятствовавшими расширению его политической власти. СМИ, контролируемые движением, обеспечивали Эрдогану необходимую общественную поддержку, а опора на последователей Гюлена в системе правосудия использовалась для судебного преследования подозреваемых по делу «Эргенекон». Достижение альянсом поставленных целей, когда вооруженные силы оказались деморализованы и серьезно потеснены на политической арене, а наиболее серьезные идеологические противники в тюрьме или были вынуждены уйти в тень, привело к неизбежным разногласиям. Победители не могли не вступить «в драку» за полученные трофеи.
Кроме того, в турецком обществе стала нарастать напряженность, связанная с неприятием методов, при помощи которых Эрдоган укрепляет свою власть. Дело «Эргенекон» оказалось обоюдоострым оружием, так как турецкое общество оказалось не готово принять такое отношение к военным, которое стало расцениваться как унижение вооруженных сил. Эрдогану пришлось задуматься о компромиссе и «сдаче» наиболее одиозных организаторов дела, которые оказались сторонниками Гюлена. Естественное для политика желание и шаги — когда для сохранения власти и влияния сдаются некоторые сторонники и союзники. Такой шаг со стороны Эрдогана был облегчен тем, что само движение перешло красную черту и позволило себе атаковать друзей и сторонников Эрдогана. Речь идет о Хакане Фидане (Hakan Fidan), главе разведки Турции (MIT — Национальная разведывательная организация Турции), который был обвинен движением в непозволительной мягкости по отношению к Ирану и, что более важно — Курдской рабочей партии. Заголовки в контролируемых движением Фетулла СМИ кричали о недопустимом поведении Фидана. 7 февраля 2012 года ведущий расследование специальный обвинитель Садреттин Сарикая (Sadrettin Sarıkaya) вызвал на допрос предшественника Хакана Фидана на посту главы МIТ Эмре Танера (Emre Taner) и трех других офицеров разведки. Эрдоган расценил данный шаг как шантаж и покушение на его власть. Последовал молниеносный ответ. В течение нескольких дней «Партия справедливости и развития» разработала и провела через парламент закон, лишающий Министерство юстиции возможности преследовать служащих MIT без согласия премьер-министра. Ответом стала яростная информационная кампания в контролируемых Гюленом СМИ, которые обвиняли Эрдогана в авторитаризме и подвергании опасности турецкой демократии. Более чем интересная для исламского движения и деятеля аргументация и аргумент в пользу того, что речь, конечно же, не о судьбах турецкой демократии, но о чем-то другом.
Эрдоган понимал, что поддержка Гюленом процесса «Эргенекон», рост влияния движения в органах внутренних дел и судебной власти, которое стало трансформироваться в полный контроль, рано или поздно должен стать аргументом уже на политической арене. Влияние Гюлена становилось также и политическим по своей природе. Для выправления ситуации потребовались незамедлительные шаги. Эрдоган инициировал чистку системы правосудия и правоохранительных органов, в процессе которой были уволены или переброшены в провинции ряд высокопоставленных чиновников. Чтобы не было «недопонимания» в происходящем, 700 офицеров полиции Стамбула, проходящих службу в отделах, связанных с разведкой, терроризмом и организованной преступностью, были переведены на юго-восток Турции. Это был, фактически, разгром, и Гюлен получил более чем недвусмысленный мессидж, что Турцией управляет Эрдоган, а не он. В июне 2012 Эрдоган нанес очередной мощный удар по движению, пригласив Гюлена вернуться в Турцию, от которого тот отказался со слезами на глазах, объясняя опасением, что это может повредить достигнутым движением успехам. Великодушное предложение мира и призыв вернуться на Родину был мастерским ходом, который наносил серьезный урон моральному имиджу Гюлена, демонстрируя турецкому обществу, что слова духовного лидера расходятся с поступками и делами.
Существует мнение, что сторонники Гюлена в настоящее время рассматривают сценарий ориентации на сочувствующего им Президента Турции Абдуллу Гюля, который в последнее время давал сигналы, что не прочь принять участие в будущей президентской гонке. Если он на самом деле решится на такой шаг, это будет означать, что Эрдогану придется расстаться с надеждами на легкую победу в борьбе за пост президента Турции уже с расширенными полномочиям. В любом случае, история борьбы двух лидеров наглядно показывает, что природа политических и общественных сил Турции не имеет ничего общего с тем, что принято называть демократией и гражданским обществом.
