ВОСПРИЯТИЕ ВЛИЯНИЯ МЕЖДУНАРОДНОЙ ПОДДЕРЖКИ НА МИРНУЮ ТРАНСФОРМАЦИЮ КОНФЛИКТОВ НА ЮЖНОМ КАВКАЗЕ: ПРИМЕР НАГОРНОГО КАРАБАХА

Гегам БАГДАСАРЯН[1]

В карабахском обществе весьма неоднозначное мнение о том, насколько эффективна, влиятельна и результативна международная поддержка по трансформации конфликта. Мнения расходятся не только между разными сегментами общества, но иногда и в конкретных слоях и кругах, в том числе в рамках гражданского общества. Основной вопрос дискуссий – как все это отвечает реальным нуждам и потребностям на местах? И достаточной ли была поддержка?

В последние годы было предпринято несколько попыток оценить эффективность и результативность международной поддержки по трансформации конфликта, подвести итоги гражданского миротворчества. С группой экспертов из Нагорного Карабаха, Азербайджана и Армении подобное исследование осуществила также организация International Alert. Исследование, проведенное в рамках EPNK (в котором автор этих строк принимал самое непосредственное участие), называется «Приближение перспективы мира. 20 лет гражданского миротворчества в контексте нагорно-карабахского конфликта». В этом исследовании модно обнаружить весьма интересные и примечательные наблюдения касательно нашей темы. Началом истории миротворчества в Нагорном Карабахе и с участием карабахских миротворцев являются проекты cross-border initiatives and grassroots initiatives, основанные на взаимных визитах с 1993 года. Они были направлены на мирную трансформацию нагорно-карабахского конфликта.

Параллельно шел процесс профессионализации гражданских секторовв обществах сторон конфликта, установление взаимоотношений с международными организациямипри решении вопросов, связанных как с урегулированием конфликта, так и с демократизацией поствоенных обществ, в качестве необходимого критерия при обсуждении подходов и моделей урегулирования конфликта. В 1992-1997 гг. миротворческие инициативы были направлены на решение гуманитарных вопросов и наведение мостов доверия и диалога. По сути, это был самый успешный период миротворчества. Успеху содействовали безотлагательный характер решения проблем в условиях войны, отсутствие или ограниченность других каналов общения между конфликтующимисторонами и решения актуальных гуманитарных проблем (контакты осуществлялись науровне НПО), наблюдалась общественная поддержка, поддержка гражданских инициатив со стороны властей, а также ярко выраженный социальный заказ на инициативы. В первую очередь миротворческие инициативы были направлены на проблемы, порожденные военными действиями, решение которых носило безотлагательный характер и позволяло демонстрировать признаки взаимного доверия между сторонами конфликта. Это способствовало усилению роли гражданского общества в миротворческом процессе. В центре внимания были проблемы военнопленных и заложников, а также социальнойи психологической реабилитации беженцев и ВПЛ.

В условиях отсутствия прямых контактов между властными структурами сторон кон­фликта на начальном этапе военных действий практическое сотрудничество гражданских обществсторон конфликта начинало давать серьёзные результаты. Гражданское общество конфликтующих сторон охватывало практически все слои карабахского общества, включая представителей властей, интеллигенции, профессуры и студенчества, бизнесменов, средств массовой информации, родственников жертв военного времени, школьников, представи­телей сферы искусства. Поэтому и власть во многом оказывала содействие инициативам гражданского общества.

Инициативы, связанные спересечением границ по разным тематическим вопросам, та­ким, как гуманитарные вопросы, встреча разделенных родственников, обсуждение женских проблем, встречи молодежи и другие, происходили по обе стороны границы между НКР, Азербайджаном и Арменией. Власти как Нагорного Карабаха, так и Азербайджана и Арме­нии оказывали содействие подобным инициативам, поскольку на эти инициативы был ярко выраженный социальный заказ, а власть и общество нуждались в выполнении этого зака­за. И единственным каналом выполнения этого заказа были структуры, задействованные в гражданских обществах конфликтующих сторон.

Таким образом, в военные и первые поствоенные годы гражданское общество обладало достаточным влиянием как на власти, так и на международных посредников.

Однако, с 2000 года наметились новые тенденции: монополизация роли государственных институтов в процессах переговоров по нагорно-карабахскому конфликту, маргинализация гражданского общества, нарастание воинственной риторики в странах конфликта, усиление напряженности, вовлечение в эти процессы средств массовой информации и части граж­данского общества, стагнация миротворческого процесса в рамках как официальных перего­воров под эгидой Минской Группы ОБСЕ, так и других межправительственных институтов и неправительственных организаций, нарастание угрозы перевода замороженного конфликта в горячую фазу.

В условиях, когда Нагорный Карабах официально не принимает участия в переговорном­ процессе, власти НКР понимают важность участия карабахских представителей в обсужде­нияхна общественном уровне, но иногда ревностно относятся к ним, опасаясь западни в раз­личных миротворческих инициативах. Вместе с тем, их интересует опыт неправительствен­ных организаций в наведении мостов доверия и информация об общественных настроениях в Армении и Азербайджане.

Конечно же, эти проекты и инициативы имели бесспорное влияние на вовлеченных бене­фициариев: изменился потенциал вовлеченных бенефициариев (знания, менталитет, актив­ность в обществе, толерантность…). Их отношение к конфликту и оппонентам значительно­ отличается от отношения тех, кто не имел возможности быть вовлеченным в миротворческие проекты. С другой стороны, не существует точных количественных и качественных показате­лей и критериев оценки тех изменений и метаморфоз, которые произошли в сознании участ­ников миротворческих проектов. Это больше внутренний, духовный процесс. Однако, если сравнивать атмосферу первых встреч с аурой миротворческих инициатив последних лет, то изменения видны невооруженным глазом.

Миротворческому процессу вредит тотальная конфиденциальность переговорного процесса. Естественно, что всякий переговорный процесс подразумевает определенную секретность, однако нельзя допускать полное неведение обществ конфликтующих стороно переговорном процессе. Излишняя конфиденциальность лишила возможности общества конфликтующих сторон принимать участие в подготовке судьбоносных решений и дала козыри в руки властям.

В карабахском обществе также критически настроены относительно мизерных размеров международной поддержки (не сопоставимых с объемом поддержки в Армении и Азербайд­жане), попытками искусственного вовлечения в разные проекты представителей “азербайд­жанской общины Карабаха”, а также отсутствием четкой координации и взаимосвязи между самыми разными миротворческими проектами.

Так или иначе, выводы в обществах, мягко говоря, в целом, не оптимистичные. Но все за­висит от критериев оценок. Люди, как правило, судят по осязаемым и конкретным результа­там, а не с точки зрения потенциала и перспектив. Между тем, гражданское миротворчество, или как принято еще называть – народная дипломатия или “Track-II diplomacy”, не относится к сферам, где осязание относится к главным чувствам. Более того, его порой приходится ощущать шестым, дополнительным чувством. Именно шестым чувством ощутил новые вре­мена в северо-ирландском конфликте политический деятель Джон Хьюм, который, как гово­рят в Белфасте, поймал мессидж мира на «антенну» своего духа и мысли.

О миротворческой деятельности гражданского общества люди судят по сложившейся ситуации. Но, в соответствии с этим параметром, действительно, очень сложно визуально увидеть результаты миротворчества, поскольку военные бюджеты вовлеченных в конфликт сторон год от года растут (армянские стороны вынуждены включиться в инициированную Азербайджаном гонку вооружений), наращивается милитаристская риторика, продолжается информационная война, и под литавры этой войны периодически по обе стороны границы гибнут солдаты. И на фоне всего этого – полное отсутствие прогресса в переговорном про­цессе, как и качественных изменений или хотя бы тенденций.

Но, как говорится, можно рассматривать полупустой стакан по-разному. Для миротворцев стакан наполовину полный – нет активных военных действий, время от времени говорится о прорыве или золотой возможности в переговорном процессе, в условиях информационной войны сотрудничают определенные журналистские круги Армении, Азербайджана и НКР, пы­таясь отказаться от образа врага и насаждения ненависти, в той или другой конфликтующей стране порой появляются «белые вороны», которые говорят о противоборствующей стороне с уважением и симпатией, вызывая на себя гнев общества, то есть, «диверсифицируя» нена­висть. Измерить это сложно, тут невозможно мерить ни килограммами, ни метрами, ни чем-то на душу населения, или центнером на гектар, ни газетными полосами, ни чем-то другим. К при­меру, как измерить то, что пару лет назад сделал азербайджанский писатель Акрам Айлисли?

Но, тем не менее, мне кажется, что причиной недооценки, вернее, неверной оценки ре­зультатов миротворческих усилий является неправильная дефиниция – формулировка. На самом деле деятельность неправительственных организаций, занимающихся наведением мостов доверия и налаживанием диалога между конфликтующими сторонами, нельзя на­звать миротворческой. Это весьма амбициозная, ответственная и требующая иной весовой категории формулировка. На деле мир строят на официальном уровне – “Track-I”, правящие элиты вовлеченных в конфликт стран. Гражданское общество, скорее, призвано заниматься закреплением и популяризацией мира после его сотворения, или же созданием благодатной почвы и подготовкой общественного мнения к примирению и миру, которого должны достичь политические элиты.

А рычагов у нас практически нет.

К примеру, мы тоже приветствовали договоренность о расширении возможностей коман­ды личного представителя действующего председателя ОБСЕ, заключенную16 мая прошло­го года в Вене на встрече президентов Армении и Азербайджана Сержа Саргсяна и Ильха­ма Алиева с главой МИД России Сергеем Лавровым, госсекретарем США Джоном Керри и госсекретарем Франции по европейским делам Арлемом Дезиром, с сопредседателями Минской группы ОБСЕ – Игорем Поповым (Россия), Джеймсом Уорликом (США), Пьером Андрие (Франция) и с Личным представителем Дей­ствующего председателя ОБСЕ Анджеем Каспшиком. Мы убеждены, что внедрение меха­низмов расследования приграничных инцидентов значительно сократит риск последующего насилия.

Приветствуя столь ожидаемое решение, я тогда в своем открытом письме вышеупояну­тым господам пытался привлечь их внимание к другому важному обстоятельству. Мой мно­голетний опыт в журналистике и миротворчестве свидетельствует, что язык ненависти порой звучит страшнее выстрелов. Более того, говорить о мирном урегулировании конфликта в условиях ожесточенной информационной войны можно только с большими оговорками. Сле­довательно, считаю, что пришло время непосредственной корреляции карабахского урегули­рования с перемирием в информационном пространстве.

Исходя из этого, я призывал их, в рамках расширения возможностей команды Личного представителя Действующего председателя ОБСЕ, предусмотреть также внедрение меха­низмов мониторинга ответственных масс-медиа конфликтующих сторон. В этом им могли бы помочь обладающие соответствующим опытом журналистские организации Армении, Азербайджана и Нагорного Карабаха. Считаю, что подобный шаг не только способствовал бы наведению мостов доверия между обществами конфликтующих сторон, но и позволил бы выявить основных акторов, сеющих ненависть и межнациональную вражду, и предпринять соответствующие меры в этом направлении.

Однако не было реальной заинтересованности ни со стороны посредников, ни со стороны властей конфликтующих стран. Да и с внедрением механизмов расследования приграничных инцидентов большие проблемы. А рычагов влияния на дисижн-мейкеров у нас попросту нет.

Да, по теории – политические элиты принимают решения под влиянием общества, в том числе, гражданского. Но во всех трех странах, вовлеченных в Карабахский конфликт, между политическими элитами и гражданскими обществами нет связи, и это означает, что граж­данское общество не только естественным образом лишено возможности строить мир, но и неестественным образом отстранено от рычагов давления на политические элиты.

Вот почему сложно с помощью «щупалец» судить о достижениях народной дипломатии. Хотя они есть, однозначно.

В этой связи хотелось бы обратиться в своем субъективном восприятии к трем обстоя­тельствам, препятствующим миротворческой деятельности гражданского общества.

Первое: принято считать, что усилия гражданских активистов оказались неплодотворны­ми потому, что нас – активистов – мало. Я категорически не согласен – в первую очередь должны множиться идеи, а не мы. Главным ресурсом для роста численности адептов и сто­ронников является конкурентность идей.

Второе: одной из причин невысокой эффективности миротворчества является то, что оно осуществлялось в отрыве от демократических процессов в странах, вовлеченных в конфликт. Между тем, только демократические реформы могут наделить гражданское общество рычага­ми давления на правящие элиты. А это значит, что международные акторы и доноры должны акцентировать внимание в миротворческой деятельности на демократизации всех трех стран.

И, наконец, третье – неготовность конфликтующих сторон искать выход из сложившейся ситуации без посредников. И официальный переговорный процесс, и гражданское миротвор­чество происходят при посредничестве международных межправительственных и неправи­тельственных организаций. Конфликтующие стороны довольно критически относятся к де­ятельности посредников, и где-то это справедливо. К гордиеву узлу, запутанному на наших отношениях, посредники волей или неволей добавили и свои проблемы. И мы вместе пыта­емся решать и свои, и их проблемы.

Но жаловаться на посредников – не самый благородный путь. Следует признать, что мы пока не обладаем соответствующей волей, уровнем, искренним желанием и интересом для того, чтобы цивилизованно обсуждать наши проблемы друг с другом. Международные межправительственные и неправительственные организации сделали многое и продолжают делать для налаживания диалога и мостов доверия между противоборствующими сторонами. Сложно требовать от них более заботливого отношения к нам, чем мы сами к себе относимся.

Хозяин античного иносказателя Эзопа – философ Ксанф – однажды, напившись вдоволь вина, заключил крупное пари со своими учениками на то, что выпьет море. Проснувшись поутру, понял, какую роковую ошибку он совершил. Как всегда, выход из безвыходной ситу­ации подсказывает Эзоп. Ксанф с высоко поднятой головой подходит к подсмеивающимся у моря ученикам и, уточнив условия вчерашнего пари, требует заблаговременно отключить от моря все питающие его воды и реки, чтобы он мог выпить только море, как договаривались. Естественно, это невозможно было сделать, и Ксанф выиграл.

Так же, как море является в природе целостным организмом со всем своим многообрази­ем, так и конфликт являет собой целостный комплекс в политике.

Ксанфы наших дней также могут после пары рюмок тутовки поспорить, скажем, с сопред­седателями Минской группы ОБСЕ, что могут за полчаса решить карабахскую проблему, а потом, по совету сегодняшних эзопов, потребовать отсоединить от карабахской проблемы интересы всех региональных государств, тех же сопредседательствующих стран, то бишь интересы мировых силовых центров, и только после этого дать им полчаса. Можно, конечно, еще потребовать, чтобы были удалены и интересы властей конфликтующих стран, оказав­шихся вне общественного контроля, и интересы обслуживающих их монополистов-олигар­хов, после чего решение проблемы, как говорится, станет делом техники.

Но все прекрасно понимают, что это просто невозможно. Карабахский конфликт – это кон­гломерат различных взаимоисключающих интересов, которые невозможно разграничить. Дан­ные разноречивые и разномастные интересы так сплелись друг с другом в гордиев узел, что как минимум нечестно оправдываться, будто мы только посредники, а конфликт должны решать сами конфликтующие стороны. Так же нечестно превращать посредников в козлов отпущения, утверждая, что они необъективны и не решают проблему, хотя могли бы. И надо быть просто дураком (или иметь привычку считать за дураков других), чтобы утверждать, будто власти гото­вы к примирению и миру, а вот общества пока не готовы. В этом гордиевом узле каждый имеет свои интересы, и только простой люд, рядовые граждане оказались запутанными в узле.

На деле за сегодняшнюю ситуацию ответственны все, и ни у кого нет оснований прини­мать невинный вид. Безусловно, степени ответственности не могут быть одинаковыми, но одно очевидно – только совместными усилиями можно развязать этот узел, а для того, чтобы развязать, необходима совместная мотивация. Для совместной же мотивации необходима общая цивилизационная платформа.

[1] Гегам Багдасарян – президент Степанакертского пресс-клуба – неправительственной организации, которая с 1998 г. стала центром свободных СМИ в Нагорном Карабахе, в настоящее время является главным редактором ежемесячного аналитического журнала «Аналитикон».