ЭКСПЕРТНЫЙ ВЗГЛЯД ИЗ БАКУ
Гамида ГИЯСБЕЙЛИ[1]
Кавказ, как и Восток, дело тонкое. Доказательством сему, является сгусток конфликтов в этом регионе. В своей статье я собираюсь затронуть достаточно щепетильную тему. Почему щепетильную, это уже становиться ясно, читая исследования, проведенные моими коллегами в Абхазии, Грузии и Южной Осетии. Достаточно сложно иметь общее мнение о Южном Кавказе, так как существующие здесь конфликты, а также социально-политическая ситуация, настолько же разные, насколько являются похожими.
Говоря о трансформации конфликтов и влиянии международной помощи, считаю немаловажным сначала уточнить, что я подразумеваю под трансформацией, так как рассуждения о конфликтологии и разновидностях подходов к конфликтам, как оказалось, часто приводят в замешательство как местные населения, так и экспертные сообщества. Трансформация конфликтов – это именно тот подход, который в долгосрочном и тщательном процессе преобразует отношения, способствующие насилию и жестокости. В Азербайджане, не редко лица, занимающиеся этой сферой, воспринимаются либо как волшебники, имеющие в кармане магическое заклинание, которое в мгновении ока разрешит конфликт, либо как предатели, сотрудничающие с недругом.Существуют несколько причин подобного отношения в Азербайджане. Самыми острыми из них являются продолжительные эскалации на линии фронта, несмотря на «действующее» соглашение о прекращении огня[2] между участниками конфликта. Уже долгие годы стороны конфликта несут реальные потери как военнослужащих, так и из числа мирных жителей, не говоря уже о материальном ущербе. Другая причина, это невозможность восстановления прав беженцев и вынужденных переселенцев, нарушенных в результате вооруженного конфликта, без разрешения самого конфликта. Данная ситуация, а так же политическая пропаганда, связанная с рядом исторических событий, и сосредоточенная на распространение языка ненависти и образа врага, привела к горячей необходимости углубленной работы именно по направлении трансформации конфликта.
Более 20 лет[3] представители гражданского общества работают в разных форматах по вышеотмеченному направлению, но такие случаи, как к примеру, «Апрельские события»[4], приводят к разочарованию в обществе и в итоге, суммируется мнением о безрезультативности каких-либо миротворческих инициатив. В таком положении, представители гражданского общества и особенно, неправительственных организаций (НПО) обвиняются в «грантоедстве» и шпионаже, а международное общество – в намеренном бездействии и неоколониализме. Парадоксальность данной ситуации состоит в том, что все акторы мультитрековой дипломатии осознают свою зависимость от, так называемых неоколониалистов, или же международной поддержки, как политически, так и финансово.
С годами недопонимание процесса, так же как и его участников, проблемы в механизмах прозрачности и подотчетности работы местных и международных НПО, а также лидеров гражданского общества, привело к партизанскому типу работы гражданских инициатив, которые и так не имели большой популярности у населения и государственных органов. Считаю важным отметить, что этот процесс привел к глубокому недоверию между ключевыми участниками мирного процесса – между населением, государством, и международным сообществом. Появилась острая нужда со стороны государства привести гражданский сектор под тотальный контроль, дабы достигнуть прозрачности в таких процессах, как урегулирование Нагорно-Карабахского конфликта, демократизация и права человека, анти-коррупционные меры, образование, социальные проблемы и так далее. Это, в свою очередь, привело к применению суровых мер со стороны государственных органов, принятию изменений в законах «Об НПО» и «О грантах»[5] (сравнимые например, с «Законом о Некоммерческих организациях» в Южной Осетии), ограничивающие свободу деятельности НПО.
В процессе имплементации данного обновленного законодательства, колоссальному количеству представителей гражданского общества, работающих не только в сфере миротворчества, пришлось отказаться от своей деятельности из-за зависимости от иностранного финансирования ввиду невозможности ее продолжения. Банковские счета многих НПО попали под арест, несколько достаточно известных лиц были привлечены к уголовной ответственности по обвинению в мошенничестве (к примеру, Лейла и Ариф Юнус), представительства многих международных организаций были вынуждены покинуть страну. Уже достаточно долгое время, а точнее, с конца 2013 года, мы можем наблюдать раскол и падение независимого гражданского общества в Азербайджане. В таком случае, очень тяжело оценивать влияние международной поддержки, учитывая настоящую ситуацию. В качестве примера результативности я могу лишь привести трансформацию отдельных личностей, которые долгое время были вовлечены в процесс построения мостов доверия и оставались преданными своему выбору.
Как оказалось, работа, проделанная на протяжении более чем двух десятков лет, на сегодняшний день имеет очень размытый характер, так как в моменты тяжелых вооруженных столкновений, на пике эмоциональной напряженности, даже самые настойчивые миротворцы не смогли избежать влияния языка насилия. Конечно же, не имея устойчивой основы в лице доверия со стороны государства, а также более институционального плана действия со стороны гражданского общества, любого рода инициативы, будут терпеть крах при столкновении с такого рода препятствиями, которые были перечислены ранее в данной статье.
При описании данного положения, в связи с восприятием влияния международной помощи на мирную трансформацию Нагорно-карабахского конфликта в Азербайджане, можно провести параллели с ситуацией в Абхазии, Грузии и Южной Осетии. Как видно, проблемы с ограничением международного финансирования сектора НПО (кроме Грузии), зависимость от доноров, недоверие к поддержке извне, безрезультативность или разочарование в результатах многолетнего труда (в связи с кризисом гражданского сектора, либо финансирования тем, интересных лишь донору), недостаточное распространение достижений международной помощи, ослабевший интерес к региону со стороны иностранных партнеров, и, конечно же, высокий уровень недоверия между сторонами, являются самими критическими нюансами для сферы миротворчества и трансформации конфликтов. На мой взгляд, Южный Кавказ регион достаточно маленький, и все, что где бы не происходило, обязательно будет иметь влияние на весь регион, поэтому я считаю важным создание сообщества, для того, чтобы стало возможным подходить к некоторым вопросам на региональном уровне.
Учитывая настоящие проблемы, я вижу необходимость в построении нового и достаточно сильного доверия, в первую очередь, между гражданским обществом и государством. Конечно же, говорить о конкретных путях конструкции этого доверия, учитывая различия каждого случая, достаточно сложно, но ясно то, что сотрудничество и координация в той или иной форме, без потери гражданским обществом независимости и возможности быть критичными, является ключевым моментом. Поэтому я считаю, что именно гражданское общество должно стать инициатором этого процесса и выступать в качестве равноправного партнера. Насколько реально такое доверие, прогнозировать достаточно сложно, но оно возможно в случае желания сторон и вложения всевозможных, упорных усилий.
Только лишь имея сильные и доверительные отношения между государством и гражданским обществом, станет возможным, и в то же время безопасным для всех сторон, включение поддержки международных акторов в сферу миротворчества и трансформации конфликтов. Закрывая круг обсуждения о доверии, последним, но не менее важным шагом является распространение прозрачной и достоверной информации среди населения, тем самым повышая возможность публичных обсуждений, выработки общественного мнения и всевозможного вовлечения граждан в эти вопросы. Конечно же, я хочу дополнительно подчеркнуть, что в таком вопросе нужно реальное желание и поддержка со стороны государства, для начала хотя бы в качестве либерализации процедур и отношений, связанных с функционированием здорового гражданского общества.
[1] Гамида Гиясбейли – эксперт в области трансформации конфликтов и социального исцеления, со значительным опытом работы c гражданскими инициативами, главным образом в рамках Нагорно-Карабахского конфликта. Баку, Азербайджан
[2] Соглашение о прекращении огня (так же известно как Бишкекский протокол, заявление о прекращении огня) в ходе Карабахской войны (1992-1994), подписанное представителями делегации из Азербайджана, Армении и Непризнанной Нагорно-Карабахской Республики в мае 1994 года в Бишкеке, Республика Киргизия.
[3] Подробнее о ряде гражданских инициатив можно ознакомиться в журнале, выпущенном International Alert – «Приближение перспективы мира: 20 лет гражданского миротворчества в контексте Нагорно-Карабахского конфликта».
[4] Апрельские события, или Четырехдневная война – жесткое вооруженное столкновение в Апреле 2016 годамежду вооружёнными силами Армении и непризнанной Нагорно-Карабахской Республики с одной стороны и Азербайджана с другой.
[5] Подробнее о законах: Программа «Сложный Вопрос» с юристом Алескером Мамедли – В Азербайджане создана тотальная система контроля над НПО. 22 Апреля, 2016. http://www.contact.az/docs/2016/Chetin%20sual/042200153778ru. htm
