Шушан ХАТЛАМАДЖЯН
Аналитик
Ереван
Теория «столкновения цивилизаций» не родилась из строгого научного анализа, ее порой называют коктейлем из расхожих стереотипов, попыткой манипулирования сознанием. Авторов упрекают в недооценке культурно-социального единства человечества и в преувеличении влияния маргинальных радикальных сил в возникновении войн. Может, теории не совершенны, но вызовы 21-го века заставляют нас признать, что глобальное цивилизационное противостояние уже началось. Мировые процессы и конфронтации последних лет подсказывают нам, что рано сдавать Хантингтона и Тойнби в макулатуру.
Противоречия в мире разного порядка, на разных уровнях, существовали испокон веков. Зарождались и рушились цивилизации, исчезали великие государства и народы, их гены растворялись в иных этносах. Да, в ходе истории цивилизации не развивались в изоляции друг от друга (хотя мы знаем и такие примеры): между различными культурами шел и сейчас происходит взаимобмен и порой даже интенсивное взаимопроникновение и взаимообогащение (диалог), что не мешало вражде и войнам. С начала становления племенных территорий до зарождения суверенных национальных государств и их объединений все войны и конфликты, в основном, происходили из-за конкуренции за обладание и контролирование стратегически важных ресурсов. Названия (общественно-приемлемые маски) для причин кровавых столкновений и войн выбирают правящие классы – жрецы, правители, а в наше время порой философы или политологи. Название варьируются, разнятся из века в век – тут и угроза жизненным ресурсам, или сфере жизненных интересов, или религиозная/генетическая несовместимость, и изначальная враждебность другой цивилизации, и терроризм, и джихад – священная война и многие другие. Удачное название дает преимущество — помогает сконсолидировать массы и приобрести союзников. Например, в определенном смысле джихад – форма мессианства, а диалог культур позволяет пропагандировать преимущества своей идеологии.
В наше время конфликт интересов супердержав и нерешенность экономических проблем ведет к появлению новых противоречий, повышается вероятность вооруженных конфликтов, войны выходят на качественно новый уровень. Идет перегруппировка глобальных сил, сопровождающаяся появлением новых пассионарных внесистемных игроков, делающих свою пропаганду именно на цивилизационных, якобы неразрешимых противоречиях.
Факт, что жизни без конфликта не бывает, он имманентно присущ жизни. Потребность в еде, сексе, убежище и безопасности — вот основной двигатель конфликтов и мотив к их разрешению, и эти потребности легче обеспечиваются в стае, в социуме, в государстве. Даже не очень разумные существа часто живут стаями, у них свой ареал обитания – территория, которую они метят, тем самым предупреждая чужаков, и сфера интересов, и ресурсы за которые нужно бороться не на жизнь, а на смерть. «Философы» и нонконформисты в животном мире не проживут и дня. Приматы также живут группами со строгой иерархией, своей культурой взаимоотношений, нарушить которую редко кто осмеливается, да и тот немедленно призывается к порядку или бывает изгнан, съеден, забит.
Человек разумный, homo sapiens, не произошел от обезьяны, он сам обезьяна, по сути. Но обезьяна более умелая, с мозгом и нервной системой, подразумевающими обучение, фантазию, искусство, применение орудий труда, стратегического планирования и многое другое. Возникает определенный modus vivendi, идентичность, культура, привязанность к своей культуре, цивилизационные особенности, а затем и страх это потерять, потребность в консолидации, недоверие и агрессивность к носителям другого культурного кода, да и просто другого жизненного уклада. Земледельцы видят, и не зря, опасность в кочевых ордах, традиционные сообщества небеспричинно боятся европейцев, а сами они для “белого человека’’- лишь досадная помеха на пути к ресурсам, которую можно легко устранить.
Культура – система запретов, но культура никогда и никому не запрещает устранять помехи на пути к ресурсу. Совокупность физиологии, идей и священной борьбы за культуру и ресурсы делает наш мир таким, каким он есть. Ни общественная наука, ни какая-либо иная пока не нашла способа изменить положение вещей. Людям хочется верить, что возможно разрешить все противоречия, жить без войн, развивать науку, медицину, технику и искусство, разрешить продовольственную проблему, и сделать это в сжатые сроки, хотя бы для своей нации или цивилизации. Революционеры (террористы, религиозные фанатики, фашисты, анархисты и полпоты разных мастей) рвутся им в этом помочь, и люди нередко идут за ними. Некоторые философы, писатели и прочие мыслители стараются привести людей в чувство, проявляя уродливое лицо «спасителей нации» и поясняя в своих антиутопиях (см. Замятин, Платонов, Хаксли, Орруэлл, Уэллс, Сартр, Кафка, Набоков, Пелевин), к чему приводят такие мечты. Потом Жизнь ставит все на свое место, — войны за идеалы, жизненное пространство или за переустройство общества уносят миллионы жизней, остальные пытаются жить дальше.
Простой обыватель, а таких, все же, большинство, предпочитает плохонький мир катаклизмам и потрясениям. Он, как «жирный пингвин» из «Буревестника» Максима Горького (произведения талантливого и потому опасного для неокрепших умов, для будущих Оводов и Усам бен Ладенов), робко надеется, что все обойдется, рассосется, и он придет вечером к своему телевизору, ноутбуку, сын его не погибнет на войне или в резне, развязанной соседями по региону или по району, и дом его не сожгут революционеры с горящими очами, и завтра он снова пойдет на работу, беспокоясь лишь об одном – не опоздать бы.
Как бы все ни критиковали инертного и «пошлого» Обывателя, он тот, кто противится безумию, он конформист. К тому же, он ближе к природе, он руководствуется основным инстинктом — Законом Безопасности, и всем своим жизненным опытом понимает — закон жизни это не революция, а эволюция, медленное развитие (впрочем, с элементами неизбежных стихийных катастроф, изменяющих ход такого развития). Поэтому, борьба за такого обывателя (за массы, за электорат) очень важна в организации идеологической борьбы, ибо его воодушевление заманчивой перспективой является основой консолидации ему подобных. Лидеры (это, как пояснили нам физиологи, индивидуумы с высоким уровнем тестостерона, или с «шизоидным радикалом» в характере, потребность в безопасности как доминантный мотив поведения у них часто атрофирована) умеют не только обворожить и заманить Обывателя, но и собрать их под свои знамена соратников, с такими же атрофированными инстинктами безопасности.
В настоящее время, пожалуй, самая большая опасность для человечества – продолжать так и далее, не пытаться внести элементы осмысленности в стихийный исторический процесс, выливающийся на наших глазах в войну цивилизаций. Это не такая очевидная мысль, как может показаться сперва. Ввести «ручное управление» для хода истории — еще большая опасность, чем плыть без руля и ветрил, так как доступ к рычагам и рулям имеют не самые умные, а самые активные. Да и «самые умные» опасны не меньше – интеллектуальный фашизм не ведет к миру и просвещенному абсолютизму, а к террору и беззаконию. Опыт всего 20-го века может нам послужить справочным материалом. От последствий октябрьской «революции», а затем и «перестройки» до сих пор трясет все послесоветское пространство. Некоторые его субъекты откатились к тем цивилизациям, к которым они принадлежали ранее, до искусственного их привода под чуждую им культурную крышу – кто-то вновь наконец-то стал европейцем, а кто-то присоединился к исламскому миру. Естественно, им в этом помогли цивилизационные братья по разуму, свой интерес к ресурсу проявили все, кто имел потенциал им завладеть – свято место пусто не бывает. Мировые игроки наперегонки бросились переформатировать, переориентировать «жизненно важный регион» в соответствии со своими интересами. Это породило сильное сопротивление относительно молодых наций и цивилизаций. Дилемма богатого Севера и нищего Юга тоже крепла, порождая сонм экстремистских идей по ее разрешению.
Международный терроризм стал рутиной, и никто не может считать себя в безопасности, группа фанатиков может, в принципе, нанести сокрушительный удар и стать пусковым крючком бесконечной войны. Хотя Иммануил Кант полагал, что «между государствами немыслима война с целью наказания», так как между ними отсутствуют отношения начальника и подчиненного, но мы уже можем назвать такие войны, их уже называют цивилизационными. С другой стороны, политическое мессианство, непродуманный крестовый поход против терроризма приводят к гуманитарной катастрофе, хаосу и эскалации насилия, общей дегуманизации, разрушению древних колыбелей человеческой цивилизации. Все это чревато третьей мировой войной, гибелью цивилизации в современном, европейском смысле слова. Но то, что возникнет в случае победы новых пассионариев, также будет цивилизацией, но отнюдь не предполагающей наличие инакомыслящих, иных взглядов на жизнь, закон, уклад, религию и общественное устройство. То, что мы называем западной цивилизацией, потерпит, вполне возможо, историческое поражение из-за ряда причин, интерпретировать которые будут уже другие мыслители. Дай Бог, чтобы мы ошиблись.
