Рубен МЕГРАБЯН
Редактор русской версии Aravot.am
Ереван
Сложившийся внутриполитический расклад в Армении накануне парламентских выборов высветил очень важную проблему общенационального масштаба.
25 лет независимой государственности, как оказалось, недостаточно, чтобы общественные и политические институты достигли самодостаточности для выполнения своей стабилизирующей роли в развитии демократического государства и общества. Сложившаяся общественно-политическая система в стране не только не отражает реальных запросов общества и не способна отвечать на реальные вызовы, вставшие перед государством и обществом и обеспечить их преодоление, выполняя при этом роль стабилизаторов в разрешении неизбежных внутренних конфликтов, но и сама зачастую становится источником дестабилизации и, тем самым, угрозой общественной и национальной безопасности. Каждый электоральный цикл в стране, начиная с 1995-96гг – тому подтверждение.Исторически сложилось так, что в постсоветской Армении этап становления политических организаций предшествовал становлению и развитию неправительственного сектора. И изначально большинство политических партий и движений постсоветского периода вобрали в себя «традиции» и «ценности» периода «позднего» КПСС – театрализованный вождизм, «начальник всегда прав», несменяемость лидеров, беспринципность и аппаратный карьеризм и многие другие известные качества, доминирование которых исключает такую категорию как ценности. Все партии, за редкими исключениями – за демократию, но во всех партиях, также за редкими исключениями – «монархические», антидемократические порядки.
Функционируя в начальный период в условиях войны, а после перемирия 1994г. и по сей день в условиях реальной внешней угрозы, и с таким ценностным «багажом», политические организации, вне зависимости от их декларируемой позиции и отношения к власти, после марта 2008г. погрязли в моральном, политическом, организационном кризисе, мелочных и беспринципных раздорах, заключая такие же беспринципные «союзы», а нынешний электоральный цикл – пик и манифестация этого процесса, когда материальный и административный ресурс доминирует над идеями и идеологией.
После мартовского силового разгрома общественного протеста 2008г. и последующего его «слива» осенью 2011г. перед политически активной частью общества встал вполне закономерный вопрос: как противостоять этому антиобщественному сговору? На фоне бурного развития социальных сетей эти события послужили мощным стимулом для развития гражданского общества.
Массовые акции «100 драмов», против повышения платы за общественный транспорт, и «Электрик Ереван», против повышения тарифов на электроэнергию, стали одними из первых самых заметных относительных успехов движений гражданского протеста в Армении. В то же время они показали и их слабые стороны.
Во-первых, они не смогли перевести повестку из плоскости «проблемы из одного пункта» в качественные изменения, хотя бы в масштабе проблемной сферы, в данном случае – общественного транспорта и распределения электроэнергии. Ведь, как известно, и по сей день жители столицы перемещаются главным образом на маршрутках российского производства, а электроэнергия остаётся самой дорогой на всей территории бывшей советской империи. Но, тем не менее, гражданское общество Армении в ходе этих акций приобрело ценный опыт организации гражданского сопротивления, который пока ещё предстоит переосмыслить и извлечь из него уроки на будущее.
Во-вторых, боязнь перед «политизацией» (когда любые попытки внести политический элемент в повестку акции протеста наталкивались на одёргивание – «не нужно политизировать»), а также перед «майданом» (когда на проспекте Баграмяна во время акций «Электрик Еревана», особенно в присутствии российских журналистов, «оправдывались», что «это не Майдан, это «маршал Баграмян»), стала своего рода «родовой травмой» подъёма гражданского протеста в Армении. В то же время, это отражает небезосновательные опасения в том, что российская власть может предпринять вмешательство и враждебные действия в отношении страны, и пример Украины известен; это в условиях Армении, с её неразрешённым Нагорно-Карабахским конфликтом, может представлять собой угрозу экзистенциального характера.
В-третьих, выявились неумение или нежелание из частного, локального требования вывести и сформулировать принцип взаимоотношений граждан и государства, предполагающий первичность общественного интереса. Это приводило к тому, что после первой же тактической уступки со стороны властей, имеющей целью не столько реальное решение вопроса, сколько просто сбить волну протеста, организаторы становились перед тактическим, а то и – стратегическим тупиком, «плавая» в принятии решения о последующих последовательных шагах и порождая, тем самым, основания для обвинений в «сговоре с властями», в том, что они стали объектом манипуляций и т.п.
При этом, вполне оправданное нежелание становиться инструментом для реализации интересов отдельных групп влияния внутри системы или политических партий у институтов гражданского общества сформировало своего рода «аллергию на политику» вообще. Тогда как для гражданского общества, функционирующего в нестандартных условиях «плохой политики», казалось бы, главной целью должно было быть – как стать заказчиком «хорошей политики», и это – тесно коррелирующие два параллельных трека. Представляется, что это и есть самое слабое звено в связи общества с государством и с властью, источником которой общество, де-факто, не является.
Итоги такого положения вещей на сегодняшний день, естественно, плачевны, и исходить нужно из этого. Кто же «естественные союзники» гражданского общества в условиях армянских реалий, и кто – «естественные противники»?
Ввиду асимметричных отношений Армении с Россией и противоестественно большого присутствия России в Армении, а также в силу многотысячной трудовой миграции из Армении в Россию многие российские реалии автоматически стали частью реалий армянских. И следует осознавать, что гражданское общество в Армении, даже при всех его недостатках, остается чем-то из ряда вон выходящим на фоне «евразийской» панорамы. Российская власть испытывает паранойяльный страх перед «цветными революциями», которые возведены в разряд «угроз государственной безопасности», а в ОДКБ, ФСБ, Совете безопасности России тема «цветных революций» является вопросом повестки с началом третьего срока В.Путина, который последовал за беспрецедентными за весь постсоветский период по массовости и накалу акциями гражданского протеста.
Представляется естественным просто враждебное отношение Москвы к гражданской активности в Армении вообще. Российский посол в Армении Иван Волынкин в своём майском интервью 2014г. прямым текстом заявил о необходимости «нейтрализации» всех действующих на территории Армении общественных организаций, которые, по мнению посла, «хотят вбить клин в российско-армянские отношения». Он указал и метод их «нейтрализации»: «В России, кстати, принят закон, который вполне конкретно регулирует деятельность НПО». А глава комитета Совета Федерации РФ по международным делам Константин Косачев 27-го февраля 2015г. заявил о «неприемлемости» того, что «в Армении действуют порядка 350 неправительственных организаций, которые агитируют против евразийской интеграции и за сближение Армении с ЕС в рамках Восточного партнёрства».
На этом фоне достаточно заметный уровень гражданских свобод, свободы слова в печати, в интернете и соцсетях резко контрастирует с положением дел во всех других странах-членах ОДКБ и ЕАЭС.
Фактически, армянскому гражданскому обществу объявлена информационная (пока что) война – не только свободам как таковым, но и идеям и ценностям свободы. И на политической арене, за редкими исключениями, фактически нет политической силы, которая примет этот вызов. И насколько удастся защитить отвоеванные «островки» гражданских свобод – будет зависеть от того, насколько удастся, во-первых, выстоять в этой информационной войне. Угроза того, что властвующие Арменией могут перенять (или Москва вынудит принять) «российский опыт» расправы над НПО, остаётся непреодолённой, несмотря на все публичные заверения власти.
Во-вторых, из указанных Косачевым «порядка 350 неправительственных организаций» лишь немногие активны в информационном пространстве – в СМИ и соцсетях. Причин тому, как представляется, две – неумение, а также отсутствие предмета представления в СМИ ввиду дефицита ресурсов. Ситуация осложняется тем, что граждане в силу низкого уровня жизни и суперцентрализации материальных ресурсов не в состоянии на уровне самодостаточности обеспечивать функционирование институтов гражданского общества. И в этом отношении «естественными союзниками» армянских НПО являются СМИ и западные институты. При этом, задачей самих НПО является также «фильтрация» нацеленных на реальный результат организаций от т.н. «грантоедов» и «спойлеров», и активность в информационном пространстве может способствовать повышению прозрачности их деятельности.
В-третьих, что может показаться банальным, политически активной части граждан нужно всерьёз «сесть за парты» и научиться азам дисциплин, которые в советское время были «буржуазными лженауками», а в современной России давно превратились в «древнейшую профессию» и еще одно поле и источник государственной, неоимперской пропаганды. Речь идёт об азах политологии, политической философии, социологии, связей с общественностью (PR), современной юриспруденции и журналистики.
Да, гражданское общество в Армении функционирует в нестандартных условиях, и одним из важнейших показателей этой нестандартности является то, что на фоне очевидного кризиса и морального разложения постсоветской политической системы оно осталось главным носителем и «бастионом» ценностей свободы и государственного мышления в нынешней политической пустыне. И нужно понимать, что, лишь опираясь на ценности, можно выстроить систему, обслуживающую интересы граждан, систему, подотчётную гражданам, власть, ограниченную законами, а также свободами и правами граждан. Это вызов, перед которым встала либеральная демократия и на Западе – в Европе и Америке. И в его преодолении армянское гражданское общество вполне способно стать частью решения этой проблемы во взаимодействии поверх границ с единомышленниками, а не проблемой самой.
