Шушан ХАТЛАМАДЖЯН
Аналитик, Институт гражданского общества и регионального развития
Ереван
Постулаты антропологического конструктивизма, в частности теория Бенедикта Андерсона о национализме в современном мире, явились огромным вкладом в науку 20-го столетия, и 21-й век тоже пользуется его наследием. Идея, что нация является «воображенным политически сообществом», находит своебразный отклик и вольные интерпретации в умах идеологов и политиков, и хотя эти люди, en masse, Андерсона не читали, отдаленное эхо его мыслей становится отправной точкой в их размышлениях в поисках нового национализм-шовинизма как неофициальной государственной идеологии. Неофициальной, так как нынешнее историческое время имеет свои правила и условности, и национализм в упаковке официальной идеологии невыгоден и небезопасен, хотя и удобен как политический инструмент, для решения конкретных задач.Надо признать — национал-идеологии, на данном историческом этапе, находятся на подъеме, и многие опросы общественного мнения подтверждают это. И если в Европе он становится естественным ответом на экспансию чужеродного культурного элемента и новой волны иммиграции, то в целом ряде новых государственных образований после распада СССР он является, скорее, ответом на множественные исторические, политические и экономические, а зачастую и культурные потрясения последних 20-25 лет.
Однако, нельзя все национализмы мерить одним аршином – есть имперский национализм и есть вынужденный национализм малых, исчезающих народов. Защитники той или иной точки зрения приводят разнообразные доказательства и аргументы в защиту своей позиции. Иногда они подкреплены данными серьезных научных исследований, но бывает, что тезис «мы — народ» отстаивается весьма экзотическим способом. Роль этничного фактора в современном мире, вопреки прогнозам, не уменьшается – напротив, и национал-идеология стала серьезным трендом в политике и общественных науках.
Если рассматривать Армению и ее географическое и политическое окружение, то тренд национализма постоянно подпитывается самим фактом наличия противоречий и конфликтов в регионе. Споры о том, являются ли эти конфликты межэтническими, межрелигиозными либо иными, не утихают до сих пор. Однако, везде ведутся поиски прочной национальной идентичности и «уникальности», как с целью становления и укрепления имиджа национального государства, так и для обоснования амбиций нации и претензий к соседям. Эти поиски имеют и «прикладное» социальное значение, в аспекте подпитки готовности людей жертвовать собой ради уникальной общности. Нельзя не согласиться со словами известного историка и теоретика национализма Эрнеста Геллнера, что «национализм формирует нации, а не нации национализм».
Кроме указанных целей, с началом становления национальной внешней политики, потребовалась идеологическая база для создания полезных связей и общности с «нужными», «полезными» супердержавами. И, напротив, для некоторых наций является вызовом или стимулом соседство (а порой соперничество, конфронтация или, напротив, братское сотрудничество) с более крупными и сильными государствами, со сложным этническим составом населения, которые давно начали свое национальное конструктирование и уже прошли несколько этапов и моделей национализма (как, например, Россия и Турция).
Однако, в то время как ее политическое воздействие и значение трудно пореоценить, теоретическая составляющая национализма до сих пор отличается скудностью, однобокостью и непоследовательностью. Это никого не смущает — имеющие политические цели практики национализма и государственные бюрократии ведут разработки политической мифологии, поиски особой идентичности, ищут и «находят» подтверждения уникальности нации, общности или непреодолимых различий в различных науках и теориях. Как известно, в основе национальной идентичности лежат такие элементы, как этничность, территория, символы, мифы, язык, и вокруг многих из них идет бескомпромиссная борьба. «Ничто не кажется более очевидным, чем национальная идентичность», но «люди каждый день убивают друг друга из-за этих вопросов», — так афористично высказался Иммануил Валлерстайн, и нельзя не согласиться с этим утверждением. В жестких условиях конфронтации (а нередко и войн) между авторитарными государствами научные изыскания и политические баталии зачастую принимает трагические, а нередко и причудливые, карикатурные формы.
Такая борьба нам известна по Балканам, где процесс распада федеративного государства и становления новых стран ознаменовался кровавыми войнами и жесткой идеологической борьбой. Аналогичные тенденции видны и в нашем регионе, где и малые народы, и титульные нации стараются доказать свое право на политическое и идеологическое лидерство, через свою автохтонность, древность, значимость для истории цивилизации (по Андерсону, все организованные общества зависимы от представлений о прошлом). Одни народы настаивают на том, что со времен потопа или еще до него они были здесь единой нацией и даже цивилизацией, а остальные этносы были неоформленными разрозненными сообществами. Другие, не желая быть «просто» потомками кочевых скотоводческих племен, претендуют на происхождение от парфян, мидян, кавказских албанцев и хеттов одновременно, что само по себе лишено логики. Другие время от времени сотрясают научное сообщество своими открытиями в области «национальной» палеонтологии, антропологии и археологии, удревляющими их нацию где-то на полмиллиона лет как минимум. И естественно, немалый научный потенциал направлен на опровержение научных и псевдонаучных изысканий оппонентов. Борьба выплескивается на трибуны ООН и других международных организаций и ведущих СМИ, в виде документальных фильмов или броской рекламы. Борьба за списки нематериального наследия ООН является неплохой демонстрацией сказанного.
Существует и очень востребован и другой интересный тренд – идет борьба за право быть европейцами, за линию «восток-запад». Даже явно авторитарные режимы наперебой доказывают древность своих демократических устоев и навыков, пытаясь выглядеть «островками» или «пионерами» демократии в регионе, где разворачивается их соперничество. Опыт показывает, что их усилия нередко бывают оценены в европейских (и не только) политических кругах, ответственных за принятие решений, влияющих на судьбы региона. То есть, практика показывает, что такие усилия, увы, имеют свой смысл.
Борьбу, как правило, возглавляют правящие партии, но это не значит, что политический спектр далек от национал-патриотических идей, скорее, наоборот. В дело конструирования элементов и национального мифа в целом вносят свой вклад и все значимые общественно-активные элементы, имеющие свои цели – политические партии, СМИ (кстати, Андерсон полагает, что национализм возник благодаря широкому распространению печати, в результате чего стало возможным складывание общности людей, которые не знают друг о друге, но тем не менее воспринимают события сходным образом), ньюс-мейкеры, артисты, спортсмены. Более того, при государственной поддержке создаются целевые фонды, музеи и даже целые отрасли производства и искусства для доказательства новых/древних мифов. Эти усилия имеют как внутреннее потребление (ведь культурные продукты национализма — такие, как художественная проза, поэзия, музыка, изобразительное искусство, архитектура, способствует воодушевлению граждан и интеграции их в сообщество), так и внешние, имиджевые. В результате, обществу демонстрируется коньюнктурная дорога к успеху – высказывать общественно-одобряемые мнения, создавать «патриотические» произведения искусства, телепередачи, гражданские движения. Фактически, серьезному влиянию подвергается и гражданское общество, и этот факт надо учитывать, планируя его перспективы.
Национал-патриотизм создает не только идеологию, но и политический язык, а всякий политический язык представляет собой набор эвфемизмов. Обращает на себя внимание, что хотя национализм в постсоветских странах имеет, как правило, позитивную коннотацию и в общественном сознании и в языке, тем не менее, в общественное сознание и обращение постоянно вбрасываются новые и подзабытые эвфемизмы, такие, как «культурный код», «менталитет», «ценностная шкала». Не оттого ли это, что реальный образ национализма и его идеальный облик находятся в противоречии, что не может не смущать политиков как минимум. Национальная гордость, увы, не может оставаться безмятежным чувством, она имеет тенденцию выливаться в национальную и культурную нетерпимость.
Однако наука (мировая, а не местечковая) в последнее время зачастую преподносит неприятные сюрпризы теоретикам национализма и архитекторам национальной идентичности. Вот и генетики вносят свой вклад. Согласно исследованиям биологов из лондонского University College, у половины жителей Великобритании немецкие корни. Однако лишь шесть процентов всех немцев по отцовской линии германского происхождения. Остальные — выходцы из стран Восточной Европы. Франки, которые образовали в будущем ядро Франции, тоже представляли собой родственные западногерманские племена. По другому исследованию, анализ ДНК испанцев свидетельствует, что каждый пятый является потомком евреев. Эстонцы генетически оказались ближе к русским, венграм и северным немцам, чем к культурно-родственным финнам, а сами русские ближе к финнам и к полякам, с которыми у них серьезные политические и культурные противоречия, чем к украинцам, с которыми они считают себя кровными братьями. Что касается турок, то этот конструкт вообще никак не оправдан – ни генетически, ни культурно, во всяком случае.
Такие исследования и факты являются вызовом для правящих элит, для архитекторов национального самосознания, и поэтому они стараются не замечать их. Будущее нашего региона, конечно, до сих пор вызывает опасения, слишком уж разные государства, со своими традициями и историей, оказались сегодня в его рамках и слишком разновекторны их устремления. Представление о нем как о будущем едином культурном, экономическом, политическом и социальном “континууме” не имеет под собой никаких оснований. Но невозможно не заметить, что зацикленность на национальном нередко ограничивает способность народа шире взглянуть на свои исторические перспективы и выйти за рамки хождения по кругу.
Использованная литература:
- Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. Москва, изд. Наука, 1983
- Benedict Anderson. Imagined Communities, Reflections on the origin and …,Verso Editions, London, 1983
- Хабермас Ю. Европейское национальное государство: его достижения и пределы. О прошлом и будущем суверенитета и гражданства // Нации и национализм / Б. Андерсен, О. Бауэр, М. Хрох и др.; М., 2002.
- Балибар и Валлерстайн — Раса, нация, класс — двусмысленные идентичности, М., изд. Логос, 2004
- Майлз Р., Браун М. Расизм. Москва, 2004
- Альтерматт У. Этнонационализм в Европе. М., 2000
- Тишков В.А. Реквием по этносу. Исследования по социально-культурной антропологии. М., Наука, 2003
- Huntington S. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. New York, 1997. (или Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2003)
- С.В. ЛУРЬЕ. Национализм, этничность, культура. Категории науки и историческая практика.
