Интервью с гражданским активистом Михеилом Мирзиашвили
— Как соглашение Грузии об ассоциации с ЕС, предусматривающее, в первую очередь, экономическое и политическое сотрудничество, повлияет на региональную безопасность? Усилит ли риски для Грузии или, наоборот, сделает ситуацию более стабильной?
— Само соглашение состоит из трех частей – политической, экономической и отраслевого сотрудничества. Как раз в политической части соглашения есть вопросы, касающиеся региональной безопасности, и стороны договариваются о том, что будут координировать свою политику в отношении региональной безопасности. Что это изменит в политике Грузии? Наверное, это должно сблизить грузинскую политику с европейской.
Однако фактически это не всегда так происходит. Недавно Евросоюз ввел целый каскад санкций против России. Когда министра иностранных дел Грузии спросили, присоединится ли Тбилиси к санкциям, она сделала несколько курьезное заявление – мол, Грузия не может присоединиться к санкциям, так как не является членом ЕС. С другой стороны, в Соглашении об ассоциации говорится о том, что Грузия и ЕС координируют свою политику. Так что, это заявление прозвучало немного странно. Получается, что записаное в Соглашении – это одно, а как это будет осуществляться – совсем другое. В Соглашении есть часть, в которой говорится о региональной безопасности. И, как минимум, стороны должны координировать свою политику в этом направлении.
— А готов ли грузинский бизнес, рынок к интеграции с европейскими партнерами?
— Нет, конечно. Самую объемную часть Соглашения занимает именно экономическая часть — DCFTА (углубленная и всеобъемлющая зона свободной торговли), которая предусматривает приближение грузинских стандартов к европейским. Соглашение предусматривает период для приведения к единым стандартам по разным направлениям экономики на срок от шести месяцев до шести лет. Срок дается именно для перехода на европейские стандарты. Подчеркну, что грузинская сторона согласилась с предложенными временными рамками, как раз основываясь на экономической ситуации в стране. Соглашение предусматривает проведение экономических реформ, и при переходе на следующий этап стороны опять встречаются и в режиме диалога решают, какими будут следующие шаги. Также хочу подчеркнуть, что Соглашение опирается на суверенность сторон, на полное равноправие партнеров, несмотря на разницу в географических размерах и экономических возможностей. На уровне министров создается комиссия по претворению Соглашения в жизнь, создается парламентская комиссия по контролю за осуществлением пунктов Соглашения. Также создается гражданская платформа Евросоюз-Грузия, которая будет заниматься мониторингом имплементации всех пунктов Соглашения. Сам дух сотрудничества, мониторинг, вовлечение широкого гражданского общества – все это дает возможность Грузии эффективно осуществить условия Соглашения.
— Каких шагов можно ожидать от Москвы, тем более, что Россия уже приостанавливает соглашение о свободной торговле с Грузией?
— К сожалению, прогнозировать, что будет делать Россия, очень сложно. Но то, что она будет противодействовать процессу евроинтеграции Грузии, это однозначно. Об этом можно утверждать, зная, что предваряло эту ситуацию, а также исходя из политических заявлений, звучащих из Москвы. Существовали иллюзии относительно того, что Россию раздражает сближение постсоветских стран с НАТО, а проект Евросоюза, якобы, раздражал ее намного меньше. Но украинские события на деле показали, что это не так. Будучи премьер-министром, господин Путин даже заявил о том, что Восточное партнерство – это способ окружить Россию, что является недружественным шагом со стороны ЕС. Исходя из этого его заявления можно заключить, что Москва рассматривает ЕС как недружественое России объединение государств. Мне сложно говорить о каких-либо шагах России в будущем, но факт, что подобные проекты, даже экономической направленности, для России неприемлемы.
— Для чего создается Евразийский и Таможенный союзы и какую роль они могут сыграть на Южном Кавказе, тем более, что Армения уже заявила о своем желании стать их членом?
— Таможенный союз – формально экономический союз, но на практике видно, что это, к сожалению, все-таки политическая экономика. Меня очень настораживает форма принятия решения Арменией. Для меня абсолютно неприемлемо, когда Армения, которая уже конкурировала с «чемпионами» Восточного партнерства в проведении реформ в рамках партнерства — Грузией и Молдовой, вдруг за один день кардинально поменяла свое решение.
Я присутствовал на встрече по вопросам вовлечения гражданского общества в рамках Восточного партнерства в Брюсселе осенью прошлого года. Мои армянские коллеги утром вылетели из страны, которая готовилась подписать Соглашение об ассоциации с ЕС вместе с Грузией и Молдовой, а приземлились в Брюссель представителями страны, которая дала согласие на вступление в ТС. Таможенный союз и, особенно, Евразийский союз – те проекты, которые Россия хочет противопоставить Евросоюзу, используя идею «третьего пути». Но на самом деле, как мне кажется, это способ закрыться от западного мира.
Соглашение об ассоциации не запрещает Грузии заключать соглашения о свободной торговле с другими странами, а вот ТС как раз наоборот – вводит общие тарифы для членов союза, но закрывает свой рынок от внешнего партнерства. Потому Соглашение об ассоциации и положения ТС находятся в конфликте друг с другом – первое открывает рынок, Грузия и ЕС договариваются об обнулении тарифов на экспортно-импортные товары, а ТС ставит барьеры для третьих стран. Но Грузия может свободно заключать с Арменией и Азербайджаном двусторонние соглашения. Во всяком случае, товары из Армении и Азербайджана могут свободно попадать на рынок Грузии. А вот в случае вступления Армении в ТС могут возникнуть проблемы с попаданием грузинских товаров в эту страну.
— То есть, грузино-армянская граница может в определенной степени стать проблематичной?
— Договор о безвизовом режиме между Грузией и ЕС – это отдельный от договора об ассоциации процесс. Прогнозируется, что у граждан Грузии появится возможность безвизового сообщения со странами ЕС в 2016 году. Граждане ЕС и без того попадают в Грузию без виз. Но уже сейчас Грузия ввела лимит на время пребывания в стране для граждан тех стран, с которыми у Грузии нет визового режима. К примеру, с сентября граждане Армении, которым в Грузии визы не нужны, могут единовременно находиться в Грузии сроком не более 90 дней. Подчеркиваю, это нововведение касается граждан всех стран, включая ЕС, которым визы в Грузию не нужны. Переговоры с ЕС относительно безвизового режима могут повлиять и на другие направления. Например, Грузия обязана внедрить стратегию (которая была принята в марте этого года) по управлению границами, и здесь придется провести огромную работу. Единственный участок грузинской границы, который полностью делимитирован и демаркирован – грузино-турецкая граница. Участки границы с другими государствами – Россией, Азербайджаном и Арменией — не делимитированы окончательно.
Хочу подчеркнуть, что Соглашение об ассоциации не является гарантией, что страна, подписавшая его и выполнившая все условия через 6 месяцев или 6 лет, станет обязательно членом ЕС. Соглашение об ассоциации – проект, который помогает стране провести реформы и приблизить ее к стандартам ЕС. Но это далеко не гарантированное членство в ЕС. Соглашение об ассоциации помогает странам стать более модернизированными и демократичными, с развитой экономикой, и, видимо, именно это и раздражает Россию. О вступлении в ЕС в договоре об ассоциации и речи не идет.
— В последний период обострилась ситуация на границе между Азербайджаном и Арменией, вокруг Нагорного Карабаха. Насколько велики риски вооруженного противостояния между этими странами для Грузии?
— В концепции национальной безопасности Грузии конфликт вокруг Карабаха упоминается два раза. Детально не расписано, что и как будет делать Грузия в случае эскалации конфликта, но конфликт определяется как риск для региональной безопасности в целом. В документе говорится о том, что в случае эскалации это ослабит региональную безопасность и сделает ситуацию более уязвимой для увеличения влияния России. Военная ситуация чревата угрозой не только для региона Южного Кавказа, но и большого региона.
Давно сложившийся формат переговоров – так называемая Минская группа ОБСЕ. С 1992 по 2005 год как минимум три раза был предложен Минской группой план урегулирования конфликта в Карабахе. Последний раз были предложены так называемые Мадридские принципы урегулирования конфликта в 2007 году, которые затем были доработаны и в 2010 году предложены сторонам. Согласно заявлениям руководства Армении и Азербайджана, эти принципы, за исключением малого, в целом приемлемы для них, но, к большому сожалению, на практике урегулирование конфликта не продвигается.
Между конфликтующими сторонами нет никаких миротворческих сил, сами стороны регулируют в той или иной степени режим невозобновления огня. За последние годы отмечалось несколько вспышек на линии противостояния, наиболее крупная из которых – летом этого года. Кстати, один из Мадридских принципов предусматривает вовлечение международных миротворческих сил, но на этом этапе стороны не продвинулись ни на шаг по этому вопросу. Потому трудно прогнозировать, как будут в дальнейшем развиваться события. Сегодня очень сложно мониторить ситуацию на линии противостояния, говорить о том, кто и когда конкретно первым открывает огонь и т.д. Можно опираться на мнение большей части экспертного сообщества, которые считают, что, несмотря на большое внешнее влияние, все-таки динамику конфликта определяют вовлеченные в конфликт стороны.
— На последней встрече президентов России, Армении и Азербайджана Москва попыталась показать себя эффективным миротворцем, и действительно, напряжение вокруг Карабаха несколько спало. Как вы считаете, не приведет ли усиление международной изоляции России к ее активности в регионе Южного Кавказа?
— Мне трудно представить конструктивные проекты России в регионе. Но последняя встреча Путин-Саргсян-Алиев каким-то магическим образом приостановила эскалацию. И все-таки, сложно говорить о конструктивной роли России, несмотря на ее влияние в регионе. С одной стороны, Россия близкий военный партнер Армении, где размещены российские военные базы, дислоцированы российские погранвойска на границе с Турцией. С другой стороны – достаточно тесное военное сотрудничество с Азербайджаном, которому Россия продает серьезное вооружение, что вызывает тревогу армянской стороны. Россия, конечно же, влияет на регион, но вряд ли она в состоянии драматически изменить здесь ситуацию, как и эффективно урегулировать региональные конфликты. Я вижу прагматизм конфликтующих сторон, который заключается в том, чтобы не возобновлять широкомасштабные боевые действия. Армянскую сторону существующий статус-кво более или менее устраивает, так как большая часть бывшей НКАО контролируется ею, как и некоторые другие территории вне бывшей области. Мне кажется, что и у азербайджанской стороны нет сильной мотивации начинать войну. В Азербайджане считают, что на фоне увеличивающегося благополучия и экономических возможностей страны в Армении растет депопуляция, из-за ухудшающейся экономической ситуации происходит миграция из Армении и Карабаха. Потому многие в Баку считают, что рано или поздно, но армянская сторона станет более сговорчивой.
Беседовал Ираклий Чихладзе