Гражданское движение «снизу» или «цветная» революция?
Нона ШАХНАЗАРЯН
Независимый исследователь
Фрибург, Швейцария
Контекст и природа движения «НЕТ грабежу», или Элекртик Ереван
Протестное движение, равно как и количественное соотношение гражданского общества в Армении (особенно по контрасту с соседней Грузией) в нулевые годы считались неудовлетворительными, мягко говоря. На то есть свои причины, многократно и многогранно проанализированные исследователями южно-кавказских обществ. На этом фоне движение «Нет грабежу», спонтанно разразившееся летом 2015 г., стало знаковым. Одновременно с этим, оно стало апогеем пары предшествовавших ему мини-движений за гражданские права и социальную справедливость.
Речь идет о движениях «100 драмов» и «Я против». Первое касалось тарифа на проезд в маршрутках, ставших, по сути, функциональной заменой общественному транспорту; и второе, соответственно, было направлено против крайне анти-молодёжной обязательной пенсионной накопительной системы.
Движение Электрик Ереван, как его еще называют западные СМИ, набирало мощь как борьба за элементарные гражданские, социальные права и против закручивания экономических гаек в отношении населения Армении. Протестанты попеременно локализовались в двух местах — на площади Свободы (здание Оперы, где начиналось Карабахское движение) и на главном проспекте Баграмяна (где расположены правительственные здания).
Называя движение «Нет грабежу» удивительно многослойным, я имею в виду, что в ходе него сложилось социальное «кружево», отразившее совершенно неожиданные классовые конфигурации – от почти полного спектра молодежных сред до пенсионеров и маститых ученых с активной гражданской позицией. Возмущение берет свои истоки в социальных низах общества, хотя инициатива безраздельно принадлежала армянской молодежи, поколению, которое родилось после 1988 г. и которое не давало никакого шанса перехватить у нее инициативу.
Кроме разнообразия социального состава, многослойность протестного движения отразилась в намеренной аполитичности его участников, которые принципиально выступали сами за себя, избегая партийного вмешательства. Намеренное сужение лозунгов и требований имело своей целью максимальное вовлечение рядовых граждан. Тем самым, движение может быть охарактеризовано как массовое, нацеленное на конкретный результат и свободное от вождизма.
МЫ – хозяева своей страны! Деколонизация или ре-колонизация?
Десятки тысяч человек вышли на проспект Баграмяна в столице Ереване, скандируя наряду с другими лозунгами «Мы – хозяева своей страны!». Для большинства участников движения, наряду с протестом против экономической маргинализации основного населения, во главу угла ставились также вопросы суверенитета страны и более справедливой организации национальной экономики.
Последние несколько декад независимой Армении население находится под гнетом коммунальных платежей. Само повышение тарифов на электроэнергию воспринималось демонстрантами как результат колонизации Армении, когда стратегически важные, ключевые отрасли экономики, так называемые естественные монополии, отданы на откуп иностранным инвесторам. В первую очередь — российским компаниям, причем тем, что связаны с российским государством, и это случилось в результате того, что основные мощности Армении были переданы России в счет долга (российско-армянская программа «Имущество в обмен на аннулирование долга»).
Так, в 2002 г. российская компания Интер РАО ЕЭС учредила компанию Электрические сети Армении и теперь является владельцем 100% ее акций. В комиссию по регулированию общественных услуг в мае этого года поступил запрос от компании Электросети Армении (монополист в области поставок электроэнергии населению) на повышение тарифа на 17 драмов (с 2009 г. это было четвертое по счету повышение).
17 июня комиссия единогласно утвердила повышение тарифа на электроэнергию. Согласно этому решению с 1 августа дневной тариф должен был вырасти с 41.85 драмов за квт/ч до 48.78, ночной тариф с 31.85 драмов до 38.78. Именно в связи с этим решением о повышении цены на электричество на 7 драмов с 23 июня на главном проспекте Еревана проходили демонстрации протеста.
В июне Всемирный Банк издал справку об углублении разрыва между спросом и предложением электроэнергии и необходимости создания новых производящих/ вырабатывающих электроэнергию мощностей; о дефектах энергосбережения (то есть уменьшении энергетических потерь) и совершенствовании структуры тарифов. Наряду с этим аудит, проведенный авторитетной компанией Ernst and Young в 2013 г., показал все изъяны администрирования. В частности, что вместо запланированной прибыли в размере 13,4 млрд. драмов ущерб составил 9,88 млрд. (при общей сумме ущерба — 44,47 млрд. драмов, из коих 45% образовалось в течение 2012-13 гг).
Завышенное число работников (7850 человек) выявило еще одно из проявлений плохого администрирования и неэффективности компании. Обнародование этой информации вызвало мощную волну недовольства засильем российского капитала и чрезмерным его присутствием в различных стратегически важных экономических нишах государства, причем, это недовольство было бы ровно таким же, если б злоупотребления совершались компанией любого другого государства.
Таким образом, наряду с прочим, протестанты выступили против иностранного ярма с его вполне ожидаемыми и достаточно известными вовлекающими коррупционными схемами, в которые, судя по всему, могла быть включена армянская сторона (в рядах протестантов мусолили тот факт, что владелец Интер РАО ЕС Евгений Бибин построил армянскую апостольскую церковь в районе, где живет премьер-министр Армении, и такие «совпадения» вряд ли могут ускользнуть от взглядов обычных людей).
Критика демонстрантами цепочки, когда российская компания давит на Москву, которая «прессует» власть Армении, и последняя жмет на своих граждан — несет в себе, таким образом, определенный антиколониальный заряд. Фактически, это может означать, что армянская экономика напрямую управляется из Москвы. В сущности, протест был направлен никак не против гендиректора российской компании Евгения Бибина и уж тем более не России, а непосредственно против доморощенных чиновников, которые допустили все, что случилось.
Площадь как школа свободы
Демонстрации начались на знаковом для армян Третей республики месте — на Оперной площади, которая являлась постсоветской школой гражданственности и свободы. Это были мирные, но не санкционированные митинги. Вначале власти рассчитывали, что инициатива нескольких десятков активистов быстро потеряет привлекательность, и собравшийся на площади народ разойдется по домам. Для этого, как представлялось вертикально-иерархически мыслящим властям, следовало всего лишь «обработать» активистов, «обезглавить» движение. В связи с этим президентский кабинет приглашал на переговоры, прежде всего, лидеров движения.
Однако расчеты не оправдались ввиду того, что организация движения проходила в горизонтальном поле социальных отношений, в режиме так называемой форумной или консенсусной демократии. Как отмечалось в новостях, протестанты не отказались от переговоров, но потребовали, чтобы весь ход переговоров без утайки транслировался в прямом эфире, то есть настаивали на прозрачности и своей подотчетности перед остальными участниками движения, от чего президент отказался (о чем в новостях уже не говорится).
Дальнейшая радикализация движения была спровоцирована самими властями. Согласно участникам и наблюдателям движения, вслед за этим случился массовый запуск агентуры, которую протестантам удавалось достаточно быстро выявить. По свидетельству задержанного очевидца, «это в основном были работники местных отделений милиции, так называемые «опера», даже следователи, хотя последние не должны по закону заниматься такой деятельностью».
Причем, внедренная агентура использовала два противоположных подхода. Первый – антирадикальная, контрреволюционная пропаганда, дискурсивно оформленная как «мы — воюющая страна и не должны радовать противника; азербайджанцы сейчас, скорее всего, ликуют». Из армянской провинции дошли вести, что там распространяют слухи, будто группа радикалов собрала в Ереване митинг с требованием вернуть освобожденные земли Азербайджану. Второй подрывной подход, применявшийся переодетыми в гражданское «правоохранителями» – это провокационные идеи, прямо призывающие протестантов к насилию, в частности, нападению на президентский дворец. К чести участников движения, обе технологии провалились, причем вторая модель провокации — с особенным треском.
Майдан или не Майдан?
Уже в первые дни фобии властей отразились в раздутом конспирологическом мышлении. Вслед за российскими СМИ армянские политические эксперты стали рапортовать об «очередной цветной революции, проплаченной США». При этом обвиняющие в инспирированных «оранжевых» революциях непременно отмечали опасность Индимедиа, в частности, социальных сетей типа Facebook (украинские протесты называли Техномайданом до того, как за ними закрепилось название Евромайдан). В ответ на подобные обвинения родился лозунг «Мы — не Майдан, мы – маршал Баграмян». Появление этого постера-плаката было раскритиковано одним из армянских экспертов по протестным движениям. Прежде всего, обвинение в «переписывании» с Евромайдана («печеньки раздают [протестантам] – это уже Майдан») звучало как оскорбительное редуцирование самобытного армянского протеста, прошедшего недюжинную школу гражданской свободы на площади Свободы во время Карабахского движения в 1988 г..[1] Тем самым обвинения в имитации украинских событий косвенно отказывали армянским гражданам в политической субъектности и обретенной ранее, теперь уже четверть века назад, протестной культуре. Кроме того, лозунг «Мы – не Майдан» выглядел как оправдательная дискурсивная стратегия, «помогающая русским преодолеть антимайдановский психоз», как выразился один из активистов движения.
Нас поливают, и мы растем!
Основными лозунгами движения стали «НЕТ грабежу», «Свободная и независимая Армения», «МЫ – хозяева своей страны», плюс масса демотиваторов в сетях. Активисты движения строго следили за тем, чтобы в процессе протеста не появлялись новые лозунги, особенно, антиправительственные и прозападные, чтобы не подавать поводов для разгона. В связи с этим, протестантов, размахивающих флагом Евросоюза, попросили спрятать его, чтобы движение не было расценено как привнесенное извне.
Люди в гуще толпы обсуждали то, как не так давно в Стамбуле разогнали гей-парад, формально обосновывая это не гомофобией, а пропагандой антиправительственных настроений. Несмотря на отсутствие подобного рода постеров, армянская полиция применила насильственные действия в отношении костяка движения.
После жестоких избиений, арестов (более 230 человек) и разгона демонстрантов водометами в ночь на 23 июня родился лозунг «Нас поливают, и мы растем». С самого начала символом движения стал непристойный жест, западный эквивалент кукиша. Таким образом движение не имеет себе аналогов в смысле откровенно обсценных коннотаций, отразившихся как в лого (горящая лампочка с комбинацией среднего пальца) и лозунгах-требованиях, так и в языке жестов и тела (те же манипуляции со средним пальцем, отсылающие к «fuck»). Это стало еще одним косвенным подтверждением того, что основная ведущая сила – это не продвинутая айтишная молодежь, которая активно использует твиттер и другие соцсети для консолидации движения. Скабрезный знак показывали в адрес виновников подорожания вживую и тиражировали на плакатах и трафаретных эмблемах.
Несмотря на «матерный» сарказм движения, оно объявило своей главной стратегией ненасилие. Тем не менее, то, что последовало далее, показало, что Россия всячески пытается навязать свой идеал государства и властных отношений тем странам, которые по ряду обстоятельств попали в сферу ее влияния. В ходе протестного движения (разгон демонстрантов в ночь на 23 июня) стало очевидным, что паттерн государственного мышления в Армении выглядит как миниатюра политической культуры России, примерно сводящийся к максиме «человек ничто, государство – всё». Возможно, отсюда растут ноги замеченной всеми упоительной карнавализации массового движения. Нарочитая карнавальность в поведении рядовых участников, выраженная в повторении вполне определенных действий, как то — исполнение музыки, патриотических песен («Геташен», «Гинилиц»), традиционных круговых танцев, знаменует собой десакрализацию власти, той грубой силы, которая противопоставляется гражданам.
Подчеркнутый праздничный дух собрания приводит к исчезновению страха, рождая неистребимую волю противостоять: вы нас поливаете водой, избиваете, а мы танцуем и поем. Именно это и объединяет многослойное движение, питая его электризующей энергией народной массы.
[1] Опыт перекрывания проспекта Баграмяна имел место 22 февраля 1988, хотя очевидно и то, что о преемственности поколений и передаче опыта говорить не приходится.
