Тарон ОВАННИСЯН
Эксперт аналитическо-исследовательского центра «Орбели»
Ереван
Имевшие место в январе-марте 2020 года военные действия в Сирии в очередной раз подтвердили, что противостояние в этой стране из этапа «борьбы против террористических структур» переросло в прямой конфликт между вовлеченными внешними игроками, в том числе привело к прямому столкновению интересов Турции и России. Если в прежние годы, как минимум в 2015–2019, конфликт в основном характеризовался как борьба против террористических структур, в которой каждое вовлеченное государство имело своих союзников в лице правительства Сирии, курдских сил, туркоманов и иных вооруженных группировок, то параллельно с нейтрализацией опасности «Исламского государства» между упомянутыми блоками стали вырисовываться все более глубокие противоречия. На предыдущем этапе мы уже стали свидетелями столкновения Турции и России, когда 24 ноября 2015 года был сбит российский военный самолет. Однако затем, летом 2016 года, последовал период примирения и установления сотрудничества в рамках сирийского кризиса, в которых принял участие и другой крупный внешний игрок – Иран.
Соединенные Штаты, в свою очередь, как минимум с конца 2014 года ведут собственную игру в Сирии в сотрудничестве с курдскими «отрядами народной самообороны» (YPG) и рядом иных арабских оппозиционных групп, известных под названием «Сирийские демократические силы» (SDF). Начиная с 2019 года «Исламское государство» в Сирии лишилось практически всех подконтрольных себе территорий, в том числе и нефтепромыслов. По состоянию на 2019 год сирийская карта военных действий состояла из Турции и территорий, подконтрольных верным ей группировкам: большая часть провинции Идлиб; захваченный у курдских сил Африн; расположенный к северу от Алеппо и чуть ранее отвоеванный у «Исламского государства» сектор Азаз-Джараблус и находящийся к западу от Ефрата пограничный Турции «пояс безопасности», взятый под турецкий контроль в октябре 2019 года в ходе операции под кодовым названием «Источник мира».
Вторым полюсом являются курдские силы, которые в сотрудничестве с США контролируют территории, расположенные к западу от Ефрата, за исключением захваченного Турцией сектора, а также часть Камышлы, Кавкаби и Хасаки, некоторая часть которых находится под контролем вооруженных сил Сирии и РФ. Оставшаяся часть страны, включая столицу Дамаск и крупнейший город Алеппо, при поддержке России и Ирана контролируют правительственные силы. С конца 2019 года и особенно с января 2020 года начался новый этап конфликта, когда Сирия предприняла военную операцию с целью взятия под окончательный военный контроль пригородов Алеппо и начала освобождение Идлиба. Эта военная операция сама по себе означала конфликт интересов между контролирующей данные территории Турцией и поддерживающей сирийское правительство Россией.
В Сирии ситуация пока не подает признаков скорого урегулирования, учитывая острый конфликт интересов вокруг вопроса о контроле за нефтедобывающими секторами. На сегодня из внешних игроков лишь Турция не имеет контроля над нефтегазовыми месторождениями Сирии. Однако и она пытается получить свою долю. С другой стороны, имеющая большое стратегическое значение часть провинции Идлиб уже освобождена, хотя сам город Идлиб и большая часть провинции еще находится под контролем Турции и действующих под ее покровительством группировок. США еще присутствуют, особенно, в нефтеносных районах, продолжая сотрудничать с курдами, а действующая при поддержке России и Ирана сирийская правительственная армия стремится освобождать все новые территории. В этих условиях не исключается углубление существующих турецко-российских противоречий, которые, в свою очередь, не могут быть оторванными от Южного Кавказа. С этой точки зрения очень важно следить за информационными потоками, относящимися к сирийскому конфликту, учитывая, что одна из вовлеченных в него сторон – РФ, является стратегическим союзником РА, а две другие – Турция и Иран – соседние с Арменией государства, из которых с Турцией у Армении отношения, мягко скажем, сложные.
В этом плане интересную картину представляет политика средств массовой информации Армении и Азербайджана по сирийскому кризису, в частности, в вопросе освещения российско-турецких противоречий. Для получения общей картины следует провести исследование, выбрав целевые информационные средства, их влияние, аудиторию и финансовые источники. Однако определенное представление можно получить и по результатам исследования материалов государственных информационных агентств, в нашем случае – азербайджанского «Азертаджа» и армянского «Арменпресса».
В 2020 году причиной обострения российско-турецких отношений стала военная операция сирийской правительственной армии в Идлибе, о которой в феврале-марте (включая 12 марта) этого года «Азертадж» и «Арменпресс» распостранили одинаковое количество материалов – 49, соответственно в азербайджаноязычном и армяноязычном секторах. Однако изучение содержания материалов и исследование первоисточников вскрывают интересные детали и различия.
В 31 из 49 материалов «Азертаджа» дается ссылка на турецкие государственные информационные сайты. 27 февраля, на следующий день после гибели от авиоудара 33 солдат вооруженных сил Турции, в одном из своих материалов «Азертадж» как бы напоминает, что турецкие солдаты погибли «во время проводимой в Сирии антитеррористической операции».
Интересно, что в азербайджаноязычном секторе в материалах, посвященных четырем телефонным разговорам президентов Турции и России, ссылка дается исключительно на турецкую сторону. В «Арменпрессе» противоположная ситуация. Во всех случаях источником информации о телефонных разговорах между Путиным и Эрдоганом является официальный сайт президента РФ.
Из 49 материалов в «Азертадже» ссылка на российскую прессу присутствует только у 12, а в двух случаях – на корреспондента «Азертаджа» в Москве. 6 из 14 упомянутых материалов относятся к встрече 5 марта в Москве Путина и Эрдогана.
В случае с двумя материалами ссылка дается на заявления Министерства иностранных дел и президента Грузии, а в еще одном случае на Министерство иностранных дел Швеции, во всех трех из которых присутствуют антироссийские акценты. Только один материал «Азертаджа» является собственным анализом, который, однако, лишь частично относится к Идлибу. Он был распостранен после Мюнхенской конференции по безопсности и в основном относился к встрече премьер-министра Армении и президента Азербайджана.
В «Арменпрессе» картина исследования упомянутых 49 материалов диаметрально противоположна. В 26 материалах ссылка дается на российские источники. Это 53 процента от общего числа материалов. В «Азертадже» количество материалов со ссылкой на турецкие первоисточники составляет 63 процента. При этом в 7 из 26 материалов «Арменпресса» передается содержание турецких заявлений. У одной части данных материалов есть всестороннее краткое заключение с ссылкой на заявления российской и турецкой сторон. Источником 9 материалов являются турецкие сайты.
В одном из материалов «Арменпресса» дается ссылка на сирийское государственное информагенство «САНА». «Азертадж» не дает ни единой ссылки на сирийские источники. В 4 материалах «Арменпресса» информация была взята из иных международных средств массовой информации, в том числе и из арабских. Оставшиеся 9 материалов являются аналитическими статьями армянских экспертов.
В материалах азербайджанского информагенства явным образом прослеживается отрицательное отношение к действиям сирийского правительства. Там же косвенным образом просматривается желание сгенерировать отрицательное отношение к действиям России в поддержку сирийского правительства. В частности, в 12 из материалов было отмечено, что «Турция осуществляет в Идлибе антитеррористическую операцию», а правительство Сирии в большей части публикаций именуется «режимом Асада». Изучение содержания опубликованных в «Арменпрессе» материалов, напротив, указывает на политику формирования положительного отношения к властям Сирии, что объясняется как качеством армяно-сирийских отношений и интерессами Армении, так и турецким фактором.
Таким образом, анализ материалов, относящихся к турецко-российским противоречиям в Сирии, как минимум, в двух из государственных информагенств, показывает, что армянское агенство отдает предпочтение российским, а азербайджанское – турецким источникам. С другой стороны, в «Арменпрессе» есть аналитические статьи армянских экспертов, в то время как в «Азертадже» подобных статей нет. Это, в свою очередь, означает, что в процентном соотношении читатели «Азертаджа» получают более одностороннюю информацию в пользу турецкой точки зрения, в то время как в «Арменпрессе» аналитические экспертные статьи позволяют видеть проблему в призме армянской позиции, а не интересов третьей стороны, хотя и в данном случае заметна необходимость определенной диверсификации источников распостраняемых материалов.
