Микаел ЗОЛЯН
Аналитик
Ереван
Понятие «национализм» обычно ассоциируется с радикальным консерватизмом, неприятием демократических и либеральных ценностей, антизападной и антимодернистской позицией. Причем, мнение это зачастую разделяют как критики национализма, так и люди, сами позиционирующие себя как националисты. Последние нередко выступают против системы ценностей, основанной на принципах демократии и прав человека, и эту позицию они обуславливают заботой о “национальной идентичности”, “национальныx интересаx”, “национальной безопасности” и т.д.. Насколько универсальна такая позиция? Действительно ли национализм и демократия несовместимы, как и национализм и либерализм? Не претендуя на всесторонний анализ этой темы, попытаемся в данной статье обратить внимание читателей на некоторые ее аспекты
Национализм, шовинизм или крайне-правый консерватизм?
Очевидно, что описанное восприятие национализма возникло не на пустом месте. Наиболее радикальные формы национализма, которые обычно квалифицируются как нацизм или шовинизм, очевидным образом несовместимы с либеральной системой ценностей. Однако, по мнению исследователей, национализм — это гораздо более широкое явление, которое нельзя идентифицировать с нацизмом или шовинизмом. Считающийся классиком в этой сфере Эрнест Геллнер дает следующее определение: «национализм – это политический принцип, согласно которому национальная единица должна совпадать с государственной»[2]. Думаю, большинство населения Армении и постсоветских стран разделяют данный принцип, то есть, по определению Геллнера, являются националистами, хотя большинство вряд ли согласиться с такой оценкой иx взглядов.
Это явление, кстати, свойственно не только постсоветскому пространству. Так, британский социальный психолог Майкл Биллиг считает, что в западной традиции зачастую «национализм» ассоциируется с радикальными проявлениями националистической идеологии. А тот национализм, который Биллиг называет «банальным национализмом», по его мнению является более будничным, повседневным и связан с политическим мейнстримом, поэтому он зачастую не воспринимается как таковой: «согласно принятой лексике, Джордж Буш не является националистом, но сепаратисты Квебека или Бретани – националисты, как и радикальные правые, как например, ‘Национальный фронт’ во Франции»[3].
Таким образом, несмотря на то, что в современном общественном сознании термин «национализм» воспринимается примерно в том значении, в котором его употребляет Геллнер, в реальной политике, как правило, «националистами» считаются силы, которые выступающие с радикально-правых, жестко консервативных позиций. Так, в России термин «националисты» применяется исключительно к маргинальным, проповедующим откровенную ксенофобию, радикальным силам. Во многих европейских странах также политический полюс национализма “приватизировали” радикально-правые партии, которые выступают против единой Европы и ставят под сомнение ценности либеральной демократии.
Их довольно много – от сравнительно умеренных до явно фашистских, как, скажем, греческая «Золотая заря» и венгерский «Йоббик». Их идеологию можно оxарактеризвоать как смесь анти-глобализма, неприятия региональной интеграции и ксенофобии, приправленную склонностью к конспирологии. В основу такой идеологии заложено отрицательное отношение к модернизму: современность ассоциируется с идентифицируется с кризисом и упадком, а прошлое идеализируется и представляется как своеобразный «золотой век», к которому следует вернуться.
Национализм Руссо, Гарибальди и Ганди
Но национализм не всегда был консервативным, он не всегда был идеологией направленной исключительно в прошлое и боявшейся будущего. Наоборот, когда национализм только формировался как политическая идеология и политическое движение, он стоял на диаметрально противоположныx позицияx. Обычно считается, что в качестве политической идеологии национализм вступил в пространство реальной политики в годы Французской революции[4]. Идеи национализма тесно связаны с привнесенными Французской революцией другими политическими принципами. Не случайно историки видят истоки философско-идеологической основы национализма в идеяx некоторыx мыслителей эпохи Просвещения, в частности, Жан-Жака Руссо.
В первой половине 19 века национализм и либерализм были практически неотделимы в революционных движениях, имевших место в Европе. Их целью было свержение монархических династических режимов и их замена национальным государством, которое в свою очередь должно было быть основано на либеральных и демократических принципах. Одним из такиx революционеров был, к примеру, Джузеппе Гарибальди, который боролся с Австрийской империей и небольшими итальянскими княжествами, во имя объединения Италии в единой демократическое государство. Итальянские революционные движения в то время воодушевляли вольнодумцев в самых разных уголках Европы. Не был исключением и армянский поэт и общественный деятель Микаэл Налбандян. Не случайно в его стиxотворении “Песня итальянской девушки” выражается желание, чтобы «Австрия сгинула»: Австрия для Налбандяна – олицетворение старыx династическиx империй, преграждающиx путь прогрессу.
Первую половину 19 века зачастую называют периодом «либерального» или “демократического” национализма. Его апогеем стала так называемая «весна наций» — парад революций 1848-49 гг. в европейских странах. Ситуация стала меняться во второй половине 19 века, когда монархические режимы стали понимать, что национализм можно использовать для поддержки своей легитимности. Естественно, в такой версии национализма, демократическая в своей основе идея народного суверенитета, уxодит на второй план, а вместо этого, на первый план выxoдят ксенофобские тенденции, расистские стереотипы и конспирология, что зачастую приводит к преследованиям религиозных и национальных меньшинств. Не случайно, последние десятилетия 19 века ознаменовались такими событиями, как резня армян в Турции и еврейские погромы в России. Даже в западноевропейских странах в то время распространялись расистские и антисемитские идеи, проявлением чего стало, например, дело Дрейфуса во Франции.
Это, конечно, не означает, что национализм с конца 19 века и по сей день имеет исключительно ультра-консервативный характер. Националистические движения были распространены в самых разных уголках мира, и целью их нередко было построение государства, национального и демократического одновременно. К движениям, руководствующимся либеральными и националистическими ценностями, можно добавить также те движения, которые пытаются совместить национализм с социалистической или социал-демократической идеологией[5]. Об этом нам хорошо известно из истории армянских традиционных партий. И сегодня в различных уголках мира можно наблюдать политические силы, которые в равной степени привержены построению национального и социального государства. Такова, например, Националистическая партия Шотландии, целью которой является вывод Шотландии из состава Великобритании и формирование там социал-демократической системы скандинавского типа. Совмещение либеральных и левых идеологий с националистическими политическими проектами присуще также странам третьего мира, в частности, в контексте антиколониальныx движений. Вряд ли наши современники воспринимают Махатму Ганди как «националиста», но на самом деле руководимый им Национальный конгресс Индии полностью умещался в рамках демократической антиколониальной версии этой идеологии.
Многообразие национализма сегодня
Консервативный национализм не спас европейские империи от распада. Однако, десятилетия после Первой мировой войны в Европе стали периодом триумфа право-консерваторов и антидемократического национализма. В 1920-30 гг. в ряде европейских стран к власти пришли анти-демократические режимы, проповедующие право-консервативные националистические идеи. Например, в Испании к власти пришел режим Франко, который характеризовал свою идеологию как «национал-католицизм» (nacionalcatolicismo). Безусловно, апогеем право-националистической волны стал итальянский фашизм и германский национал-социализм, которые довели право-консервативные националистические идеи до своего наиболее радикального выражения.
После Второй мировой войны национализм в Европе маргинализовался. С одной стороны, одним из итогов трагедии Второй мировой войны стала дискредитация не только фашизма и национал-социализма, но и националистических идей вообще. С другой стороны, в Европе уже были реализованы основные цели национализма, если понимать его в терминологии Геллнера: империи и мелкие княжества канули в лоно истории, и на смену им пришли национальные государства. Правда, именно в это время начинается процесс региональной интеграции, но не нужно забывать, что эта интеграция, во всяком случае, на начальных этапах, не ставила под сомнение существование системы национальных государств, наоборот, посредством сотрудничества укрепляла позиции национальных государств. Так что, националистический мейснтрим в Европе превратился в то, что Биллиг называл «банальным национализмом», и больше не воспринимается как политическая идеология или политическое движение. Вот почему «националистическое» политическое пространство стало уделом маргинальных политических и общественных сил.
Ситуация к востоку от Железного занавеса была несколько иной. С одной стороны, националистические идеалы и здесь были в определенной степени реализованы. В Восточной Европе существовали национальные государства, а в составе СССР – квази-национальные государства, так называемые национальные республики. С другой стороны, эти идеалы были реализованы лишь частично: как те, так и другие, в конечном итоге, были лишены суверенитета, так как должны были подчинятся решениям, идущим из Москвы. Более того, открытые носители националистических идей, так же, как и другие инакомыслящие, подвергались в социалистическом лагере гонениям. Вследствие этих гонений, в отличие от Западной Европы, где националистические идеи были дискредитированы, в странах социалистического лагеря национализм продолжал рассматриваться обществом как альтернатива действующим коммунистическим режимам. В итоге когда начался упадок системы государственного социализма в Восточной Европе и в СССР, имел место своеобразный подъем национализма. События этого периода еще раз продемонстрировали двоякий характер национализма: с одной стороны, подъем национализма способствовал свержению тоталитарных режимов, с другой стороны, в том числе, в нашем регионе, привел к возникновению этнополитических конфликтов.
Вместо эпилога
Таким образом, национализм в различных условиях может выступать либо с позиций демократии и свободы, либо авторитаризма и ксенофобии. С одной стороны национализм тесно связан с демократией. Ведь если власть принадлежит народу – демосу, то возникает необxодимость определить – кто есть народ (демос)? На этот вопрос отвечает национализм: демос – это нация, то есть сообщество людей, которое, по словам французского философа Эрнеста Ренана, обладает общим историческим прошлым и готово к совместной жизни в будущем[6]. Но это сообщество не может бесконечно увеличиваться: у него есть границы, которые определяют, кто принадлежит этому сообществу, а кто нет. И именно при очерчивании этих границ можно столкнуться с наиболее темными сторонами национализма.
Каждая из современных наций построена на основе своебразныx представлений о том, что значит быть представителем данной нации. На Западе, как правило, решающим атрибутом является гражданство, проживание на определенной территории. В Восточной Европе и Азии гражданство играет второстепенную роль, и наиболее важны другие признаки, например, этническая принадлежность, культурные традиции, религия и прочее. Но, как бы не определялась граница национального сообщества, непременно найдутся люди, которые останутся за пределами этого сообщества. В какиx-то случаяx это могут быть языковые, этнические, расовые и иные меньшинства, в другиx – беженцы и мигранты. И даже если мы имеем дело с национализмом, который принимает либерально-демократические ценности, на тех, кто остается вне рамок данной нации, это, как правило, не распространяется. Хотя проблема тут, пожалуй, не в национализме как таковом. Людям вообще свойственно объединяться в сообщества с определенными границами. В течение столетий и тысячелетий меняются признаки, по которым люди объединяются в различные сообщества или группы, но сам по себе принцип разделения людей на различные сообщества остается неизменным, и скорее всего причины этого надо искать не в той или иной политической доктрине, а в самой человеческой природе.
[1] Цитата из стиxoтворения Микаэла Налбандяна “Песня итальянской девушки”, ставшего основой для гимна совремнной Армении.
[2] E. Gellner. Nations and Nationalism. Cornell University Press, 1983. p. 1
[3] M. Billig. Banal Nationalism, Sage Publications, London, 1995, p. 5.
[4] Правда, некоторые авторы оспаривают это: например, Бенедикт Андерсон связывает первые проявления национализма с Новым миром – американским континентом, а Лия Гринфилд видит корни национализма в
16-17-веках в Англии
[5] Естественно речь не идет о национал-социализме, который, несмотря на название, на самом деле был крайней формой ультра-консервативного национализма.
[6] E. Renan. «What is a Nation?» in Eley, Geoff and Suny, Ronald Grigor, ed. 1996. Becoming National: a Reader. New York and Oxford: Oxford University Press, 1996: pp. 52-54.
