Антон ЕВСТРАТОВ
Политолог
Воронеж
Крушение Советского Союза и последующие противоречивые политические процессы вывели на социально-политическую арену целый ряд новых сил, во многом определивших реалии 90-х и последующего времени. Национализм – пожалуй, наиболее яркий после либерализма политический тренд указанного периода. Для уроженцев Кавказа самыми яркими мероприятиями русских националистов выступают, разумеется, акции наци-скинхедов начала 2000-х гг. в Москве, Санкт-Петербурге, Воронеже и других городах. Однако понимание националистического движения исключительно в тождестве с субкультурой скинхедов было бы упрощением. С начала 90-х по середину 2010-х национализм в России претерпел весьма значительную эволюцию, пройдя целый ряд важных этапов.
«Русский национализм после советского периода появился как реконструкторские движения, построенные на реставрации дореволюционной России. Он вырос из общества исторической памяти, реконструкторских клубов, дворянских сообществ белогвардейского движения, и носил целый игровой ролевой характер», — считает политолог Владимир Киреев.
Движения того времени носили активную антисоветскую направленность. Националисты готовы были бороться против советских реалий, в том числе и с оружием в руках. Когда в 1991 году Советский Союз рухнул, националистические организации, в первую очередь общество «Память», отколовшееся от него «Русское национальное единство» и несколько десятков других объединений сразу призвали в борьбе с остатками коммунистического режима.
На том этапе националистов интересовало возрождение дореволюционной Российской империи. В то же время ксенофобский дискурс практически отсутствовал. «Ранее национализм в силу советского менталитета и его адептов был, скорее, сословно-имперским, и подразумевалось, что другие этнические группы бывшей Российской империи и Советского Союза имеют право на более-менее равноправное существование в новой национальной России» — считает Владимир Киреев. Более того, в тот период националисты на антисовесткой волне выступали единым фронтом с либералами.
В 1993 году произошел переворот, и ситуация изменилась. Место борьбы с коммунистами заняла борьба с либеральным, рыночным прозападным курсом руководства Российской Федерации, волной приватизации, которые привели к обнищанию значительной части населения. Как отмечает Владимир Киреев, «именно с того самого момента русский национализм стал врагом либеральной рыночной модели новых властей и был жестко маргинализирован на пространствах России, в отличие от всех остальных советских постсоветских республик, где он занял роль господствующей идеологии, явно или неявно».
Субкультура скинхедов, гораздо более яркая и известная за пределами России, имеет совершенно другое историческое происхождение и идет из молодежных субкультур типа post-punk. «Наци-скинхеды были ориентированы на борьбу с другими молодежными субкультурами, на эстетику британских и американских скинхедов-расистов, которая предполагала борьбу с афроамериканцами, мексиканцами и прочими этническими группами. Поскольку в России африканцев было мало, их место заняли выходцы из Средней Азии и Кавказа», — считает Киреев.
Если для националистов типа «Памяти» врагами были либеральная демократия, антирусский большевизм, еврейская «организованная диаспора», то для наци-скинхедов основными противниками стали антифа, панки, металлисты, кавказцы, студенты из африканских республик, выходцы из юго-восточной Азии и Средней Азии, с которыми на бытовом уровне идеологически никаких конфликтов не было. Это была всего лишь дань моде.
В нулевые годы произошли значимые и примечательные перемены — имперские националисты, остатки РНЕ, казачество и субкультура наци-скинхедов слились в одну субкультуру, имеющую агрессивный характер и направленную на противопоставление себя обществу, считающему, что общество погрязло в пороках мультикультурализма.
Двумя важнейшими «точками бифуркации» современного русского национализма в политическом плане стали протесты 2011—2012 гг. и украинский кризис. Таково мнение политического обозревателя, эксперта фонда «Народная дипломатия» Сергея Простакова. «Произошло резкое размежевание националистических групп и по отношению к несистемной оппозиции, и по вопросу событий на Майдане, присоединения Крыма и войны на Донбассе. К русским националистам себя причисляют и проукраинские активисты-эмигранты комитета «Нация и свобода», и радикалы, симпатизирующие полку «Азов», и сторонники присоединения Новороссии из «Комитета 25 января», и ряда движений вроде «Великой России», и РНЕ, и даже некоторые умеренные нацдемы-сторонники Навального или Милова», — отмечает эксперт.
На данный момент националистические движения современной России становятся все более маргинальными. «Сейчас, несмотря на то, что часть националистов поддержала курс Кремля на юго-востоке Украины, в значительной мере — это оппозиционные движения, тесно связанные с криминальной субкультурой и воровским миром». Как считает Владимир Киреев, нацисты стали своего рода новой формацией уголовно-блатной субкультуры.
Согласен с данной точкой зрения и Сергей Простаков: «Субкультура, являющаяся важнейшим элементом самоидентификации наиболее радикальных групп, также изменилась. Например, одни, ранее совершенно не приемлемые для неонацистской среды, музыкальные стили превратились для них в обыденность, а другие, бывшие мейнстримом, стали редкостью. Изменились мода и внешний вид субкультурной группы, которую принято называть «скинхедами», которая уже совсем не похожа на стереотипы 10-летней давности».
Коренное отличие русского феномена национализма на данный момент в том, что, несмотря на высокий патриотический климат в обществе, организованные националистические сообщества не являются выражениями широких общественных настроений, а скорее, уголовно криминальной субкультуры. Националистическое сообщество стало более раздробленным и менее политически активным, его публичные акции собирают намного меньшее количество участников.
Впрочем, С. Простаков считает, что менее радикализированными националисты не стали, просто энергия многих из них была направлена на участие или отстаивание позиций в отношении к украинским событиям. Внешний вид большинства определяющих себя или считающихся другими националистами жителям городов напомнит скорее о субкультуре гопников, чем о классическом образе скинхеда-неонациста. Но менее опасными, несмотря на свою трансформацию и раздробленность, националисты не стали, т.к. способны к быстрой мобилизации, радикальным действиям и сплочению в случае появления объединяющей идеи.
