Микаэл ЗОЛЯН
Аналитик
Ереван
Это было много лет назад: мы ехали в Грузию, на конференцию. В нашей группе был преподаватель-армянин из Ливана, который в то время проживал в Армении. У него, естественно, был ливанский паспорт. Грузинские пограничники отказались впускать его в страну, несмотря на то, что с документами у него все было в порядке. Грузинские пограничники сказали, что «между христианами и мусульманами началась война, и они не могут впустить в страну «арабов». Это произошло через пару месяцев после теракта 11 сентября. Читатели, которые знают, как работали государственные органы Грузии до Революции роз, наверняка, поняли, что пограничники просто ждали взятки.
Этот эпизод “столкновения цивилизаций” в итоге разрешился вполне мирно. Убедившись, что предполагаемый террорист не собирается давать на лапу и начинает поднимать лишний шум, пограничники пропустили его. С точки зрения, аналитика урок этой истории в следующем: каждый раз, когда дело представляется как столкновение цивилизаций, нужно задать по меньшей мере два вопроса: действительно ли это столкновение цивилизаций, и второе – а не преследует ли одна из сторон некую выгоду, которую она пытается скрыть, используя риторику борьбы цивилизаций?
Каждый раз, когда в каком-то западном городе исламские радикалы совершают теракт, СМИ и аналитики начинают говорить о столкновении цивилизаций, объясняя все цивилизационной борьбой ислама и христианства, или ислама и Запада. Более того, в такие моменты из разных углов начинают звучать голоса с призывами изгнать из западных городов мусульман. Причем, интересно, что подобные голоса громче всего звучат не в Западной Европе, где, вроде бы, должны быть больше озабочены собственной безопасностью, чем, скажем, в Восточной Европе или в постсоветских странах.
Если бы жители Западной Европы восприняли эти призывы дословно и решили им следовать, то возник бы целый ряд вопросов. Даже если на минутку забыть о, том что многие европейские мусульмане являются гражданами европейских стран, вопросов все равно останется масса. Кого именно следует изгнать – всех мусульман или только некоторых? Например, только салафитов или, например, всех суннитов? А как быть с шиитами? Или алавитами? Нужно ли изгнать тех, кто формально считаются мусульманами, но в обычной жизни не соблюдает мусульманские обычаи? Нужно ли изгнать курдов, многие из которых отправляют заработанные в Европе деньги своим соотечественникам, которые борются с Исламским государством? А нужно ли изгнать амшенских армян, они ведь тоже мусульмане? И, наконец, следует ли изгнать британского певца Кета Стивенса, который еще в 1970-х принял ислам и теперь зовется Юсуфом Исламом. Или писателя Салмана Рушди, которого духовный лидер Ирана Хомейни приговорил к смертной казни за книгу «Сатанинские стихи», которую многие мусульмане восприняли как неуважение к исламу.
Безусловно, призывы наказать представителей тех или иных религий носят либо эмоциональный характер, либо присущи маргиналам, во всяком случае, в Европе. Большая часть адептов теории столкновения цивилизаций с подобными призывами не выступает. Но продолжаются разговоры о нависшей над Европой исламской угрозе. Причем, если в Европе подобная позиция присуща в основном маргиналам или радикальным партиям и политикам, на постсоветском пространстве, благодаря, пожалуй, российским СМИ, это мнение стало почти превалирующим.
Пару месяцев назад я вместе со своими студентами повторил в аудитории опыт, который совершил известный британский журнал «Экономист». Журнал провел социологический опрос в европейских странах, респондентов которого спрашивали, какова, по их мнению, численность мусульманского населения в европейских странах. Оказалось, что почти во всех европейских странах население имеет преувеличенные представления о численности мусульман. Например, самая крупная мусульманская община — во Франции, где мусульмане составляют только 8% населения страны, но участники опроса указали, что мусульмане составляют 31% населения Франции[1].
Результаты опроса в моей аудитории не сильно отличались от итогов опроса «Экономист», а если и отличались, то только тем, что армянские студенты еще больше завышали число мусульман в Европе. Кстати, я добавил к опросу и свой вопрос, по поводу России, и получил довольно интересные ответы. Выяснилось, что в случае с Россией ситуация диаметрально противоположная: армянские студенты склонны принижать численность мусульман в России. Словом, буду с нетерпением ждать результатов подобного социологического опроса в Армении.
Так что, слухи о том, что над Европой нависла угроза захвата мусульманами, мягко говоря, преувеличены. Это, правда, не означает, что проблем нет вовсе. Более того, если кто-то пытается раздуть проблему, другие, наоборот, пытаются ее не замечать, что приводит к довольно неприятным, а порой трагическим последствиям. На деле проблемы существуют, как связанные с беженцами, так и исламскими радикалами, являющимися гражданами Европы. Но насколько правильно видет в этих проблемах следствие столкновения цивилизаций?
Во-первых, существуют проблемы, связанные с самим термином «цивилизация». Как правило, под понятием «цивилизация» мы объединяем различные конфессиональные течения, народы, культуры, которые могут сильно отличаться. Например, говоря о мусульманской цивилизации, можно дойти до того, чтобы распространить одни и те же стереотипы на совершенно различные народы, скажем, боснийских мусульман, казахов и индонезийцев. Правда, их что-то объединяет, но, в то же время, они отличны и связаны с немусульманскими народами своих регионов. Разве боснийцы, казахи и индонезийцы находятся по одну сторону баррикад, а, скажем, хорваты, колумбийцы и филиппинцы – по другую?
Это, конечно, не значит, что нужно игнорировать проблему исламского радикализма. Либо отрицать, что хотя радикальные тенденции присутствуют во всех религиях, наиболее опасны и влиятельны сейчас в мире именно исламские фундаменталисты. Или забыть о той сложной ситуации, в которой вследствие действий исламистов оказались немусульманские меньшинства в ряде мусульманских стран. Да, в различных уголках мусульманского мира есть силы, которые продвигают идеи исламизма, различными методами – от мирных до радикальных. Но следует ли носителей этих идей идентифицировать с исламом вообще – как религией и цивилизацией? Или это просто политическая идеология, которая используется в различных политических целях, как, например, в СССР эксплуатировалась классовая идеология защиты прав трудящихся.
Безусловно, Европа столкнулась с многочисленными проблемами, и две из них сегодня стоят особенно остро – миграция и терроризм. Да, нельзя сказать, что проблема беженцев решается особенно успешно. И, да, большинство их мусульмане. Но разве эти проблемы являются итогом столкновения цивилизаций? Или дело просто в том, что миграционная политика Европы полна нелогичных положений, которые усложняют жизнь законопослушных иностранцев, но открывают широкие возможности для тех, кто готов нарушить закон, например, купив фальшивые документы. И, конечно, среди тех, кто живет по фальшивым документам, вовсе не только мусульмане.
Если говорить об интеграции, возможно, проблема в том, что многие мигранты, мусульмане либо представили иной религии, прибывая из самых отсталых во всех смыслах стран, оказываются в самом развитом постиндустриальном сообществе. Естественно, все для них чуждо, они не знают, как себя вести, а многое в европейском образе жизни для них вообще неприемлемо. Но когда говорится о несоответствии бытовых и этических норм, является ли причиной этого религия, или дело в социальном консерватизме, который присущ не только мусульманам: в конце концов, во многом представления о жизни среднестатистической армянской или грузинской семьи не так уж сильно отличаются от среднестатистической алжирской или марокканской семьи.
Что касается религиозного фундаментализма и терроризма, то, естественно, бессмысленно отрицать, что в этом смысле сейчас наиболее опасны и активны именно исламисты. Но разве дело тут в исламе как религии и цивилизации? Или мы имеем дело с совершенно определенной идеологией, которая распространяется и поддерживается конкретными кругами? Политологи давно заметили, что в 1960-70 гг. протестные движения на Ближнем Востоке проводились под флагом левой идеологии. Сейчас левая идеология там практически разгромлена, и ее место как идеологии протеста стали занимать различные вариации исламизма. Причем, со второй половины 1970-х начинается период нефтяных сверхприбылей, которыми в основном пользовались Саудовская Аравия и ряд стран Персидского залива. Как сказал бы кое-кто на российском телевидении – случайность, не думаю. Если добавить к этому то, что во многих странах Ближнего Востока, в том числе, например, в Турции власти ведут ожесточенную борьбу с левыми, станет ясно, что рост исламизма имел вполне конкретные причины, которые невозможно свести к цивилизационным факторам.
И, наконец, говоря об исламском радикализме и терроризме, нужно учитывать и другое обстоятельство. Вспомним Сирию и Ирак, где основной конфликт между развернулся между суннитами и шиитами (и близкими к ним алавитами). Более того, воюют между собой различные суннитские группировки. Вспомним также курдские отряды и их победы в борьбе с Исламским государством. Вспомним, наконец, тех мусульман, которые были убиты исламистами в Сирии и Ираке. Так что, и большинство жертв исламистов, и борющиеся с ними силы – в основном тоже мусульмане. И это нужно учитывать, чтобы понять, что происходящие в исламском мире процессы невозможно обусловить теорией столкновения цивилизаций.
[1]http://www.economist.com/blogs/graphicdetail/2016/03/daily-chart-15
