Гегам БАГДАСАРЯН
Главный редактор журнала «Аналитикон»
Степанакерт
В уходящем году тоже было предпринято несколько попыток подвести итоги и оценить результаты миротворчества, вернее, гражданского миротворчества. Недавно с группой экспертов из Нагорного Карабаха, Азербайджана и Армении подобное исследование осуществила организация International Alert. Исследование, проведенное в рамках «Европейского партнерства» (EPNK), называется «Приближение Перспективы мира. 20 лет гражданского миротворчества в контексте нагорно-карабахского конфликта».
Выводы в обществах, мягко говоря, в целом, не оптимистичные. Но все зависит от критериев оценок. Люди, как правило, судят по осязаемым и конкретным результатам, а не с точки зрения потенциала и перспектив. Между тем, гражданское миротворчество, или как принято еще называть – народная дипломатия или “Track-II diplomacy”, не относится к сферам, где осязание относится к главным чувствам. Более того, его порой приходится ощущать шестым, дополнительным чувством. Именно шестым чувством ощутил новые времена в североирландском конфликте политический деятель Джон Хьюм, который, как говорят в Белфасте, поймал мессидж мира на «антенну» своего духа и мысли.
О миротворческой деятельности гражданского общества люди судят по сложившейся ситуации. Но в соответствии с этим параметром действительно очень сложно визуально увидеть результаты миротворчества, поскольку военные бюджеты вовлеченных в конфликт сторон год от года растут (армянские стороны вынуждены включиться в инициированную Азербайджаном гонку вооружений), наращивается милитаристская риторика, продолжается информационная война, и под литавры этой войны периодически по обе стороны границы гибнут солдаты. И на фоне всего этого — полное отсутствие прогресса в переговорном процессе, как и качественных изменений или хотя бы тенденций.
Но, как говорится, можно рассматривать полупустой стакан по-разному. Для миротворцев стакан наполовину полный – нет активных военных действий, время от времени говорится о прорыве или золотой возможности в переговорном процессе, в условиях информационной войны сотрудничают определенные журналистские круги Армении, Азербайджана и НКР, пытаясь отказаться от образа врага и насаждения ненависти, в той или другой конфликтующей стране порой появляются «белые вороны», которые говорят о противоборствующей стороне с уважением и симпатией, беря на себя гнев общества, то есть, «диверсифицируя» ненависть. Измерить это сложно, тут невозможно мерить ни килограммами, ни метрами, ни чем-то на душу населения, или центнером на гектар, ни газетными полосами, ни чем-то другим. К примеру, то, что в прошлом году сделал азербайджанский писатель Акрам Айлисли, можно измерить только сердцеметрами.
Но, тем не менее, мне кажется, что причиной недооценки, вернее, неверной оценки результатов миротворческих усилий является неправильная дефиниция – формулировка. На самом деле деятельность неправительственных организаций, занимающихся наведением мостов доверия и налаживанием диалога между конфликтующими сторонами, нельзя назвать миротворческой. Это весьма амбициозная, ответственная и требующая иной весовой категории формулировка. На деле мир строят на официальном уровне – “Track-I”, правящие элиты вовлеченных в конфликт стран. Гражданское общество, скорее, призвано заниматься закреплением и популяризацией мира после его сотворения, или же созданием благодатной почвы и подготовкой общественного мнения к примирению и миру, которого должны достичь политические элиты.
Да, политические элиты принимают решения под влиянием общества, в том числе, гражданского. Но во всех трех странах, вовлеченных в Карабахский конфликт, между политическими элитами и гражданскими обществами нет связи, и это означает, что гражданское общество не только естественным образом лишено возможности строить мир, но и неестественным образом отстранено от рычагов давления на политические элиты.
Вот почему сложно с помощью «щупалец» судить о достижениях народной дипломатии. Хотя они есть, однозначно.
Расширяющиеся со временем контакты между различными категориями обществ конфликтующих стран, публичная информация о них помогает если не полностью освободиться от образа врага, то хотя бы вывести этот образ из безлично-обобщенных рамок, что может стать первым шагом на пути упразднения образа врага. Во время одной из состоявшихся недавно армяно-азербайджанских встреч я обратился к своим азербайджанским коллегам со следующим предложением: «Если вам сложно пока полностью отказаться от ненависти, то я бы хотел, чтобы вы ненавидели мой народ в моем лице и в лице тех людей, которых вы лично знаете. Спустя некоторые время спросите себя, за что вы меня ненавидите. И с этой точки начнется реальный диалог – сначала с собой, потом со мной. Нельзя любить или ненавидеть вообще».
Кстати, я склонен думать, что в нашей общей ненависти есть определенная разница. В Армении и Нагорном Карабахе также присутствуют симптомы общей или слепой ненависти, но, в отличие от ненависти азербайджанской, у нас она более адресная – ненавидят Рамиля Сафарова, Ильхама Алиева, нелюдей, которые на распространенных в интернете снимках, с неандертальским оскалом, держат в руках голову армянина, и им подобных.
Думаю, примирение начнется тогда, когда общая ненависть будет вызывать в людях неприятие, когда люди поймут, что она характерна для недочеловека. Сваливать вину за все на других и тотально отрекаться от собственной ответственности искажает адекватное мировосприятие и снижает самооценку человека.
Хотелось бы обратиться в своем субъективном восприятии к трем обстоятельствам, препятствующим миротворческой деятельности гражданского общества.
Первое. Принято считать, что усилия гражданских активистов оказались неплодотворными потому, что нас – активистов – мало. Я категорически не согласен – в первую очередь должны множиться идеи, а не мы. Главным ресурсом для роста численности адептов и сторонников является конкурентность идей.
Второе. Одной из причин невысокой эффективности миротворчества является то, что оно осуществлялось в отрыве от демократических процессов в странах, вовлеченных в конфликт. Между тем, только демократические реформы могут наделить гражданское общество рычагами давления на правящие элиты. А это значит, что международные акторы и доноры должны акцентировать внимание в миротворческой деятельности на демократизации всех трех стран.
И, наконец, третье – неготовность конфликтующих сторон искать выход из сложившейся ситуации без посредников. И официальный переговорный процесс, и гражданское миротворчество происходят при посредничестве международных межправительственных и неправительственных организаций. Конфликтующие стороны довольно критически относятся к деятельности посредников, и где-то это справедливо. К гордиеву узлу, запутанному на наших отношениях, посредники волей или неволей добавили и свои проблемы. И мы вместе пытаемся решать и свои, и их проблемы.
Но жаловаться на посредников – не самый благородный путь. Следует признать, что мы пока не обладаем соответствующей волей, уровнем, искренним желанием и интересом для того, чтобы цивилизованно обсуждать наши проблемы друг с другом. Международные межправительственные и неправительственные организации сделали многое и продолжают делать для налаживания диалога и мостов доверия между противоборствующими сторонами. Сложно требовать от них более заботливого отношения к нам, чем мы сами к себе относимся.
Иного пути нет – нам придется рано или поздно вступить в диалог. И диалог этот будет трехуровневым. Сначала человек будет говорить сам с собой (со своей совестью или вторым «я»), потом с подобными себе и, наконец, с противоположной стороной.
Этот трехуровневой или триединый диалог и является залогом миротворчества. Без внутреннего состояния готовности к диалогу невозможно дискутировать в собственном обществе. Тем более, с противоборствующей стороной. Спорьте с собой, дамы и господа. И пусть этот спор будет беспощадным.