Др. Доннака О’БИХОЙН (Donnacha Ó Beacháin)
Дублинский Городской Университет (DCU)
Республика Ирландия
В результате почти двухлетней кампании, размышлений на фоне более чем пристального внимания масс-медиа всего мира народ Шотландии, наконец, в пропорции 55 на 45 высказался против независимости и разрыва связей с Соединенным Королевством. Однако, это, скорее, окончание главы, чем финал повести. При том, что последствия голосования “за” могли иметь сейсмические последствия, и небольшой перевес отказа от независимости способен возвестить о важнейшем пересмотре британской конституции за целую эпоху.
Подъем движения за независимость Шотландии
Результаты кампании “за” в лондонских коридорах власти восприняли с облегчением. В октябре 2012 года, когда было достигнуто соглашение о проведении референдума, социологические опросы указывали на то, что существенное большинство из 4.2 миллионов избирателей Шотландии вовсе не высказывалось за независимость в качестве своего основного предпочтения. Огромное количество опросов, проведенных с тех пор, свидетельствовали о превалировании лагеря противников независимости. Вот почему британский премьер-министр Дэвид Кэмерон пошел на хорошо просчитанный риск – отказавшись от включения третьего варианта в бюллетень для голосования: максимальной передачи полномочий Шотландии (в народе он известен как “devo—max”), что многими расценивалось как наиболее подходящий вариант для шотландцев. В 2011 году во влиятельном шотландском социологическом издании были даны итоги исследования, отметившего, что только 32% поддерживают шотландскую независимость, но при этом еще меньше (21%) — за сохранение статус-кво. Гораздо больше опрошенных выступали за более продвинутую автономию в составе Соединенного Королевства. Будучи враждебно настроенным в отношении идеи предоставления большего объема полномочий шотландцам (его Консервативная партия была противницей учреждения Шотландского парламента в 1998 году), и пребывая в твердой уверенности, что, перед лицом жесткого выбора между унией и бездной, шотландцев можно будет подвести к тому, чтобы они не приняли никакого изменения, Кэмерон презрительно отверг просьбы о том, чтобы в бюллетень в качестве варианта ответа была бы включена полная фискальная автономия Шотландии.
Все изменилось, когда опросы за две недели до голосования показали, что сторонники независимости впервые вышли вперед. Итоги подобных опросов вызвали панику в Вестминстере, а сторонники “против” использовали оставшееся время для мобилизации своих сил и придания нового импульса своей слабеющей кампании. Лидеры основных политических британских партий отправились на север, чтобы лично упрашивать шотландцев. Были переработаны и скоординированы все виды угроз о перемещении банков, резком взлете цен, потере рабочих мест и пенсий. Наряду с запугиванием, применялся и подкуп. По инициативе бывшего британского премьер-министра Гордона Брауна (шотландца по происхождению, выступающего за сохранение Унии), лидеры Консервативной, Лейбористской и Либерально-Демократической партий подписались под обещанием дать больше полномочий, повысить финансирование и предоставить равенство Шотландии. Таким образом, голосование “против” уже не означало подтверждения статус-кво, а приведение в действие плохо определенной версии варианта “devomax”, преднамеренно изъятого из числа вопросов бюллетеня.
Кампания
Начав кампанию с более чем скромной базы, первый министр Шотландии Алекс Сэлмонд понял, что понадобятся геркулесовые усилия для того, чтобы убедить сомневающихся в возможности и желательности независимости. Это заставило его занять позиции, сделавшие его уязвимым для нападок со стороны его оппонентов. Самый показательный пример: он высказался за то, чтобы фунт стерлингов использовался и независимой Шотландией, на что британское правительство прореагировало со всей определенностью, что не будет этому содействовать. Вхождение в евро зону потребует членства в ЕС, за что главным образом и ратовало шотландское движение за независимость. Однако, британский премьер-министр в союзе с испанским правительством, опасающимся отделения Каталонии, пригрозил, что Шотландия не сможет присоединиться к ЕС и что ей придется стать в конец очереди как любой новый соискатель, и это несмотря на тот факт, что страна была частью ЕС более четырех десятилетий. Ссылаясь на эти возражения, президент Еврокомиссии Жозе Мануэль Баррозу подтвердил, что Шотландии будет “чрезвычайно трудно, если вообще не невозможно” стать членом ЕС.
По словам Дэвида Кэмерона, независимость, скорее, будет не “раздельным проживанием”, а “мучительным разводом”. Это было не праздное предсказание, а вполне действенная угроза со стороны лондонского кабинета о потере фунта, тысяч рабочих мест и членства в ЕС. В одной брошюре, призывающей голосовать “против”, указывалось: ‘Не рискуйте своей работой, пенсией, фунтом стерлингов, национальной системой здравоохранения, будущим. Если не знаете, голосуйте “против”.
По мере развития кампании, большая часть английских СМИ целилась, скорее, в Сэлмонда, чем в Шотландию. Газета “Дэйли телеграф” (TheDailyTelegraph) сравнивала первого министра Шотландии с Робертом Мугабе, а “Дэйли Мейл” (TheDailyMail) высказала предположение, что стремление к независимости обусловлено тем, что когда ему было 18 лет, у него не сложились отношения с английской девушкой. Не чурались самых смехотворных обвинений и предсказаний, среди которых было даже предположение, что независимость обнажит Шотландию перед угрозой российского вторжения, лишив ее защиты НАТО!
Кампании “за” противостояла враждебность всех британских СМИ, основных британских политических партий и влиятельных британских финансовых и бизнес кругов, предсказывающих апокалиптическую катастрофу в случае, если шотландцы “перепрыгнут через забор”, и они преуспели в этом в работе с электоратом. Конечно, в политике страха имелись свои риски. В запугивании шотландцев разговорами об экономическом крахе всегда был риск спровоцировать национальную гордость настолько, что у избирателей могло возникнуть желание “утереть нос” вестиминстерской элите.
В конечном счете, страх перед неизвестностью оказался более сильным мотиватором, чем страх перед продолжением пребывания в составе Соединенного Королевства. Среди тех территорий, где проголосовали “за” – это крупнейшие шотландские города Глазго и Данди – была самая низкая явка (75% и 78.8%, соответственно); в то же время электорат, проголосовавший “против”, к примеру, Восточный Данбартоншир и Восточный Ренфрюшир, продемонстрировал рекордную явку (91% и 90.4%, соответственно). Голосование “за” явилось бы прыжком в темноту в очень нестабильное экономическое время. Для многих голосовавших, особенно тех, которые оставались “неопределившимися”, большую часть кампании именно страх, как мотиватор, победил надежду.
Заключение
Шотландцы, возможно, и проголосовали против отделения, но при этом они, конечно, не голосовали за сохранение статус-кво. Если данное обстоятельство не будет понято в должной степени, то это лишь усилит изоляцию Шотландии. Теперь, как, собственно, и всегда, инициатива за политической элитой в Вестминстере. Обещания, данные Шотландии, неизбежно вызовут эффект домино в смысле ускоренной передачи полномочий Северной Ирландии, Уэльсу и даже самой Англии. В результате может быть только еще большая ответственность и ползучая федерализация.
Основным победителем здесь является сам процесс. Методология для тех, кто пребывает в поиске самоопределения в составе крупного государства, приобретает более приемлемые и четкие очертания. Чехи и словаки полюбовно разошлись два десятилетия назад, и вряд ли можно утверждать, что кто-либо из них пострадал в результате. В ЕС, границы теряют свою значимость, и в определенных случаях это скорее усилит, чем ослабит стремление к национальному самоопределению.
Некоторая форма “devomax” — то, что было обещано и чего многие шотландцы ожидают. В случае революционной передачи это будет самой значительной конституционной встряской с 1921 года, когда большая часть Ирландии вышла из состава Соединенного Королевства. В противном случае вопрос независимости Шотландии, по всей вероятности, возникнет вновь, причем, скорее раньше, чем позже.
Покрытие пропасти в двадцать пунктов всего лишь за год — это значительное достижение. Алекс Сэлмонд, подытоживая поражение на референдуме, сделал следующее спасающее лицо заявление: «Не будем прельщаться тем, что мы сократили дистанцию, давайте оценим ту дистанцию, которую нам удалось пройти».
