Интервью с членом группы адвокатирования сети «Синергия» Русудан МАРШАНИЯ (Грузия)
— Грузино-абхазскому конфликту уже 20 лет, однако в процессе его урегулирования до сих пор нет никаких подвижек. Как вы считаете, которая из сторон является «тормозом» в процессе урегулирования?
— Рискую навлечь на себя «праведный» гнев соотечественников, но главным «тормозом» в процессе урегулирования грузино-абхазского конфликта я считаю грузинскую сторону. Почему? Давайте без эмоций посмотрим на факты: 4 апреля 1994 года в Москве под давлением РФ был подписан многообещающий документ «Декларация о мерах по политическому урегулированию грузино-абхазского конфликта». Декларация подчеркивала желание сторон восстановить прерванные государственно-правовые связи и наметила контуры будущего совместного государства. Согласно Декларации, Абхазская Республика будет иметь собственную Конституцию, Парламент и Правительство, а также соответствующие государственные символы. Документ определил сферы отдельной и совместной грузино-абхазской компетенции: Абхазия делегирует внешнеполитические, внешнеэкономические связи, таможню и погранслужбу, энергетику, транспорт и коммуникацию, экологию, гражданские права и права нацменьшинств федеральным органам власти. Все остальные полномочия остаются прерогативой самой Абхазии. Для представителей Абхазии был очень важен принцип равноправного участия в возможном союзном государстве.
Но в конечном итоге этот документ не удовлетворил ни одну из сторон, т.к. вызвал политический скандал в Абхазии с призывами отозвать подписи, а через год и сама Грузия стала пересматривать основные положения Декларации, используя сепаратные военные соглашения с Россией о сохранении в Грузии 5 российских баз сроком на 25 лет, взамен на помощь в восстановлении территориальной целостности. Политическое примирение России и Грузии вылилось в морскую, сухопутную и информационную (отключение телефонных линий) блокаду Абхазии Российской Федерацией, а жители Абхазии лишились возможности выезжать за ее пределы по своим документам.
Подготовка другого документа — Протокола о грузино-абхазском урегулировании летом 1997 года, также закончилась безрезультатно, несмотря на то, что абхазская сторона согласилась на внесение поправок в семь статей из девяти.
Визит Владислава Ардзинба 14 августа того же года в Тбилиси несколько снизил напряженность между сторонами, последовал обмен правительственными делегациями и создание Координационного Совета, который определил три направления работы: безопасность, беженцы, социально-экономические вопросы. Но, несмотря на это достичь широкомасштабного прорыва в урегулировании конфликта так и не удалось.
Майские события 1998 года в Гальском районе, вторжение банды Гелаева в Кодори в октябре 2001 года, постоянная дестабилизация ситуации в приграничном районе «Лесными братьями» и «Белым легионом» (засады, похищения, минирование) также отбрасывали назад мирные инициативы.
Надежды на улучшение ситуации появились с приходом нового президента Грузии Михаила Саакашвили. 5 декабря 2005 года в Сухуми состоялась встреча с участием министра иностранных дел Абхазии С. Шамба, госминистра Грузии по конфликтам Г. Хаиндрава, а также Специального представителя Генерального секретаря ООН Хайди Тальявини, на которой был подписан Протокол о завершении на уровне министров подготовки документа о гарантиях невозобновления войны. Но ввод грузинских военных подразделений в Кодорское ущелье в июле 2006 года прервал эти соглашения.
После этого была предпринята еще одна попытка: С. Шамба и И. Аласания удалось согласовать текст «Заявления грузинской и абхазской сторон по международным гарантиям безопасности и невозобновления боевых действий», который предполагалось подписать в Сочи, но из-за отказа президента Грузии Заявление подписано не было.
В марте 2008 года президент Грузии обратился к абхазской стороне с предложениями: «Мы предлагаем Абхазии неограниченную автономию в составе Грузии, полный федерализм, гарантии безопасного и мирного развития в рамках единого государства». Кроме того, предлагался пост вице-президента (не предусмотренный Конституцией Грузии), право вето на любые возможные изменения в Конституции и законах Грузии с целью предотвращения принятия решений, которые могли бы ограничить или ущемить права абхазов на развитие языка, литературы, культуры, предлагалось также создание свободных экономических зон в Очамчирском и Гальском районах. Однако, по сравнению с предыдущими проектами, предусматривающими создание союзного государства, абхазской стороной это было расценено как шаг назад. А последующая августовская война в Южной Осетии и последовавшее за ней признание независимости Абхазии и ЮО кардинальным образом изменили расстановку сил в регионе.
Не нужно быть «семи пядей во лбу», чтобы проследить, сколько раз Грузия сознательно отказывалась или срывала договоренности. Выводы делайте сами.
— Эксперты часто говорят об «упущенных возможностях» при урегулировании конфликта. По вашему мнению, какие именно возможности были упущены сторонами?
— Хочу сразу оговориться — я не эксперт и давать экспертных оценок не имею права, но попробую сформулировать свое видение проблемы: весь период, начиная с 1994 года и по сей день, является периодом упущенных возможностей. Я хочу оговориться, что возможности эти были упущены не абхазской, а грузинской стороной, потому, что Абхазия шла на эти договоренности иногда с большим риском. Почему с риском? Потому, что вопросы безопасности каждая сторона понимала по своему — абхазские власти делали акцент на гарантиях безопасности населения, проживающего в Абхазии (включая и Гальский район), а грузинская сторона — на обеспечении безопасного возвращения грузинских беженцев на всю территорию Абхазии. И механизмы ни одной, ни другой гарантии нигде прописаны не были. Кроме этого, именно Абхазия была инициатором создания документа о гарантиях невозобновления войны. По-разному можно относиться к этому документу, но Гальские события 1998 года, Кодорские события 2001 года и августовская война 2008 года показали обоснованность опасений абхазской стороны. И это с учетом того, что с момента прихода новой власти, военные расходы в Грузии увеличились в 27 раз (с $36 млн. до $990 млн.), что составило 29% от ВВП.
— Грузинский эксперт Мамука Арешидзе высказал идею о том, что Тбилиси должен начать думать относительно возможного признания независимости Абхазии. Как к этому отнеслись в самой Абхазии?
— Я полностью поддерживаю идею Мамуки Арешидзе, сейчас важно не упустить момент, когда необходимо начать дискуссии по этому вопросу с абхазской стороной. Мы видели реакцию грузинского общества на это заявление, в большинстве своем она была негативной. Признание Абхазии люди связывали с ее потерей для себя и с невозможностью возвращения. А ведь именно после этого и возможно будет возвратиться (пусть на первых порах и поэтапно), т.к. этот вопрос предполагается увязывать в контексте с признанием. Но здесь дело в том, что подавляющее большинство беженцев не хочет возвращаться в Абхазию, если там не будет юрисдикции Грузии или, в какой-либо форме, ее присутствия. Проведенный не так давно социологический опрос показал, что в подобном случае, даже при соблюдении гарантий безопасности, вернуться готово лишь 15% беженцев. Это говорит о том, что социальной проблеме грузинские беженцы придают политическую окраску. Мне не кажется это правильным. Что касается Абхазии, то это предложение в обществе публично не обсуждалось. Хотя есть отдельные люди, которые говорят, что эта тема уже не актуальна для Абхазии, и она не стремится к признанию Грузией своей независимости. «За» начало обсуждений этого предложения высказался абхазский политолог Ираклий Хинтба, поставив несколько вопросов, которые, несомненно, будут волновать абхазское общество: «А готовы ли мы обсуждать тему «цены признания», то есть тех уступок, на которые мы можем пойти ради признания? В частности, согласимся ли мы возвратить беженцев в обмен на признание Грузии? Согласимся ли мы на некоторые территориальные уступки?.. Нужно ли нам вообще признание Грузии? Не несет ли оно опасности для нашего общества? Готовы ли мы к нему?»
— Если вдруг Тбилиси признает независимость Абхазии, то как это отразиться на наших взаимоотношениях, каково будет, на ваш взгляд, дальнейшее развитие событий?
— Не совсем верная постановка вопроса, вдруг признания не будет. Это будет многолетняя кропотливая работа по созданию целого пакета документов, в котором будут расписаны все положения и условия, гарантии и механизмы. Исходя из того, что будет заложено в этих документах, и будет осуществляться построение взаимоотношений между Грузией и Абхазией. На данный момент пока даже не начат разговор в наших обществах по этому вопросу, поэтому очень трудно что-то предсказывать, но смею предположить, что это будут цивилизованные добрососедские отношения, построенные на взаимном уважении и сотрудничестве. И еще, чтобы не быть голословной, приведу результаты исследования, проведенного абхазскими экспертами А.Инал-Ипа и А.Шакрыл: «…Абхазская общественность абсолютно исключает любой другой политический статус Абхазии, кроме как статус независимого государства. Признание Абхазии обеспечило бы стабильность, которая необходима и в вопросе вступления Грузии в НАТО, и в процессе дальнейшей интеграции в Европу». Помимо поднятия престижа, Грузия, с точки зрения абхазских респондентов, с помощью этого «интересного хода» смогла бы решить многие проблемы, связанные с конфликтом: «Для Грузии – это возможность каким-то образом влиять на политику Абхазии с использованием тех же международных структур…, это развитие торгово-экономических связей, решение проблемы статуса грузинского населения в Абхазии,.. культурные связи». Некоторые респонденты подчеркивали роль возможного признания в улучшении взаимоотношений между абхазским и грузинским народами: «Признание Абхазии… — это не итог процесса урегулирования, а первый шаг на пути установления добрых отношений с Абхазией».
— Вы часто бываете в Сухуми — как местное общество относится к проблемам налаживания отношений?
— Я бы не сказала, что проблема налаживания отношений с Грузией сегодня актуальная проблема для абхазского общества. В настоящий момент люди больше сконцентрированы на решении проблем выживания и построения абхазской государственности. Хотя, естественно, подавляющее большинство прекрасно понимает, что мы — соседи, которые веками жили рядом, имели общую историю, и рано или поздно все равно придется налаживать контакты, потому что «вечных врагов» не бывает. Но совместные взаимоотношения видятся только в плоскости независимых, равноправных и добрососедских. А чтобы узнать, в какой плоскости абхазское общество видит налаживание отношений с грузинским, надо начать совместные дискуссии на эту тему.
Беседу вел Ираклий ЧИХЛАДЗЕ
