Если было бы можно повернуть время вспять… «Как бы я хотела, чтобы сын открыл двери, и я бы крепко обняла его».
Флора Мирзоян понимает, что это невозможно, но о том, чтобы обнять сына, увидеть его, погладить по щеке, мечтает 23 года.Пропавший без вести 29 июня 1992 года при освобождении села Гасангая Мартакертского района Норайр был младшим сыном тикин Флоры.
Война нанесла непоправимый удар: сначала пришлось покинуть родное село, бросить дом, а потом сын ушел в безвестность, оставив неисполненными многие мечты.
Даже по истечении стольких лет мать говорит о потере сына с болью: «Он учился на «отлично» в школе Джраберда, затем – в школе номер 1 в Мартакерте, хотел поступить в Ереванскую Консерваторию….»
Но началась Арцахская война. Норайр вступил в отряд «Дзаха», мечту свою отложил на потом и оставил их мечтами….
Может, судьба Норайра сложилась бы иначе, если б спустя некоторое время он не вступил в отряд, таинственная история которого мучает многих родителей. Речь идет об отряде «Арабо».
Шел очередной бой за освобождение села Гасангая 
Мартакертского района. Норайр впервые шел в бой с отрядом «Арабо». Бой оказался последним.
«Как такое могло случиться? 5 членам отряда удалось спастись, а об остальных по сей день нет никаких известий?» — в надежде на ответ в который уже раз спрашивает поседевшая мать, то и дело вытирая платком слезы и оглядываясь на портрет на стене, с которого Норайр, как кажется, скромным и умным взглядом наблюдает за происходящим в доме.
«Сколько лет уже живем верой и надеждой, но и надежда умирает. Несколько месяцев назад умер муж…не перенес ожидания».
По словам 67-летней женщины, только недавно по телевизору увидела передачу об отряде «Арабо». По ее словам, ребята на кадрах просматривались смутно. По манере сидеть в одном из них она узнала соседского сына.
«В ролике азербайджанский военный говорит: посмотрите на его зубы. Это был мой Норайр, у него было два золотых зуба», — с ужасом и слезами на глазах говорит мать, словно стараясь не верить в увиденное и услышанное. Однако… Фразы, услышанные родителями в видеоматериале, стали той критической точкой, которая погасила слабые надежды, и отец Норайра, не дождавшись весточки, отправился к оставшемуся навечно 18-летним Норайру… если, конечно, он умер.
«Да, деточка, я сама считала: они убили 74 человека и похоронили в одной могиле, сама считала, — всхлипывая, рассказывает тикин Флора. – Я потеряла надежду, деточка».
Норайр был силен и в математике, и в музыке. По словам матери, играл на электрогитаре, аккордеоне, таре, но так и не сложил песню своей жизни, ушел в безвестность, оставив в ожидании не только членов своей семьи, но и любящее его сердце.
«Долгие годы она не выходила замуж. Я благословила ее — Норайр больше не вернется, а ей нужно заводить семью. Вышла замуж, теперь у нее две дочери», — рассказывает мать.
У тикин Флоры есть еще две дочери и сын. Живет она со старшим сыном, один из сыновей которого носит имя пропавшего без вести Норайра. Улыбаясь сквозь слезы, тикин Флора говорит, что он немного похож на Норайра. «Но нет, мой Норик был крепким парнем».
Тикин Флоря живет без весточки о сыне уже 23 года, и, пробираясь сквозь умирающую надежду, пытается думать, что ее сыночка не мучили годами, что он умер сразу, без мук.
Мать, потерявшая сына, и сегодня живет переживаниями военных лет: старший сын – военнослужащий-контрактник и часто бежит в часть по важным делам. Это напоминает матери о днях войны и заставляет думать, что мы и сегодня пребываем в состоянии необъявленной войны.
В те дни, когда они вынуждены были покинуть село, тикин Флора закрыла двери совхозного склада на замок и взяла с собой ключи, наивно полагая, что ее закрытые на ключ двери не откроют. Глядя на все это с высоты лет, прислушиваясь к звукам выстрелов неподалеку от их дома, Флора Мирзоян говорит: «Жаль этих детей, они родились после 1993-94 годов. Они не знают, что такое война, а о совхозе даже не слыхали».
Позабыв о вражде с азербайджанцами, потерявшая сына 
мать оплакивает погибших как здесь, так и там: «Я оплакиваю не врага, а невинных парней, которые погибают. Пусть ни одна мать не плачет о своем сыне».
Маленькая Наре, дочка старшего сына, бегает по комнате, садится на колени братьев, которые бережно относятся к златокудрой сестренке. Глядя на внуков, тикин Флора говорит: «Порой мне хочется, чтобы время остановилось, чтобы мои внуки остались малышами и не пошли в армию».
Но если было бы можно прикоснуться ко времени, вернуть его назад…
«Я бы хотела вернуть свой дом, пропавшего сына, моих детей…чтобы все были вместе», — уже не сдерживаясь, сквозь всхлипывания спрашивает (то ли сама себя, то ли Бога): «Но возможно ли это?..»
