Тегеранский режим стал проблемой для всех, в том числе, для Азербайджана и Армении
Рауф МИРКАДЫРОВ
Политический обозреватель газеты «Зеркало»
Баку
Недавно будучи в Баку спикер парламента Ирана Али Лариджани опять предложил Тегеран в качестве посредника в урегулировании армяно-азербайджанского конфликта вокруг Нагорного Карабаха. Но никто из экспертов и политиков заявление спикера иранского парламента всерьез не воспринял.
И дело совсем не в том, что, по мнению многих в Баку, Иран в конфликте вокруг Нагорного Карабаха занимает проармянскую позицию. В конце концов, многие в Баку считают, что и Москва в урегулировании данного конфликта также занимает проармянскую позицию. Но, при этом, мало кто предлагает отказаться от российского посредничества. Да и в Армении также особо не горят желанием видеть Тегеран в качестве посредника, несмотря, на то, что Иран, с одной стороны, является одним из ведущих региональных держав, и, по мнению официального Еревана, занимает в урегулировании конфликта вокруг Нагорного Карабаха «сбалансированную позицию». В чем же дело?
Во-первых, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике», известный российский политолог Федор Лукьянов признает повышение роли региональных держав в международных делах, но сразу отмечает: «Проблема заключается в том, что амбиции таких региональных игроков, как Турция и Иран, действительно повышаются, их вес растет, но это не означает, что они в состоянии установить какой-то порядок. Это касается различных подобных инициатив, которые не получают одобрения ведущих держав мира.
К примеру, в прошлом году два сильных региональных государства — Турция и Бразилия — попытались разрешить проблему иранской ядерной программы. Турецкий и бразильский руководители поехали в Тегеран, где заявили, что смогли решить проблему иранского атома. Однако ведущие державы посмотрели на это с чувством неприязни и проигнорировали достигнутые там договоренности. Точнее, не восприняли их всерьез. В итоге в иранском вопросе ничего не изменилось. Это ярко продемонстрировало, что региональные державы пока еще не имеют политических традиций или достаточного авторитета, чтобы решать такие важные вопросы. Им просто не дадут этого сделать. Они могут что-то инициировать, но разрешить проблему не в их силах».
Этим все сказано. Дело в том, что такие региональные игроки, как Турция и Иран, в конечном счете, сами оказываются в роли ведомого. Достаточно обратить внимание на поведение Турции до и после начала военных операций НАТО против Ливии. Еще за месяц до начала военной операции премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган, который незадолго до этого получил международную премию по защите прав человека, учрежденную самим Каддафи, из его же рук, называл участие НАТО в операциях недопустимым. Но через месяц после двух бесед тет-а-тет с президентом США Бараком Обамой проголосовал в НАТО как надо, а сегодня призывает Каддафи оставить власть.
Одним словом, и в Ереване, и в Баку прекрасно осознают, что Иран еще не «в высшей лиге», чтобы иметь решающее слово в урегулировании армяно-азербайджанского конфликта.
Во-вторых, все же, надо помнить, что Иран имеет имперское прошлое и сегодня не прочь получить решающее слово в решении хотя бы региональных вопросов. Но по ряду причин Иран, в отличие от России, Турции и, наконец, арабского мира, которые также имеют имперское прошлое и такие же амбиции на будущее, не способен создать вокруг себя устойчивое объединение государств, достаточное для того, чтобы стать обладателем «контрольного пакета» во время решения региональных вопросов на Южном Кавказе и Ближнем Востоке. Именно эти регионы Иран считает сферой собственных интересов. По большему счету, не с кем создавать подобное объединение. То есть, желания Ирана не совпадают с ее возможностями.
Персы находятся в окружении трех имеющих далекоидущие имперские амбиции этнических групп – славянского, тюркского и арабского, которых превосходят их как по численности, так и по ресурсам. По сути, Иран чувствует себя во враждебном окружении, воспринимает соседствующие ведущие этнические группы как угрозу существованию персидского государства. Только существование слабых, вовлеченных в различные конфликты соседей, по крайней мере, на данном этапе, является гарантией государственного единства и региональной значимости Ирана. Проще говоря, Иран не заинтересован в урегулировании ни иракского, ни афганского, ни палестино-израильского, ни, наконец, армяно-азербайджанского конфликтов. Именно существование этих конфликтов позволяет Ирану, с одной стороны, выдерживать конкуренцию с остальными ведущими в регионе этническими группами, а с другой стороны, руководствуясь принципом «разделяй и властвуй», получать временных союзников. Ведь ни для кого не секрет, что союзнические отношения Ирана с большинством арабских государств связаны исключительно с противостоянием между арабо-мусульманским миром и американо-израильским блоком. Не будь этого противостояния, у Ирана не было бы ни одного союзника в арабском мире.
Политика Ирана в отношении армяно-азербайджанского конфликта формируется по той же схеме. «Сбалансированная позиция» Тегерана по конфликту связана исключительно с угрозой, которая таится для него в усилении тюркского элемента в регионе. Все очень просто. Интересы Ирана и Азербайджана диаметрально противоположны, по крайней мере, в понимании стратегов тегеранского режима. Появление рядом сильного, процветающего, свободного, демократического Азербайджана, дай Бог нам на самом деле увидеть свою Родину таковой, представляет угрозу для иранской государственности, по крайней мере, в том виде, в котором она существует.
То есть, проблема не просто в несовпадении интересов, а намного глубже. В конце концов, даже на первый взгляд диаметрально противоположные интересы не являются непреодолимым барьером во взаимоотношениях государств. Интересы также меняются или же меняются подходы к их реализации. И, наконец, рано или поздно сторонам приходится смириться с существующими реалиями. Но когда одна из сторон воспринимает одно только существование другой как угрозу собственной государственности, тут не до компромиссов. Именно в этом главное отличие взаимоотношений Азербайджана в частности и тюркского мира в целом с Россией и Ираном. Россия, несмотря на существенные различия в интересах, не воспринимает существование Азербайджана, да и целом тюркского мира, и видит их как угрозу собственной государственности.
Таким образом, для Ирана было бы лучше, чтобы независимый Азербайджан вообще не существовал. Но раз уж он существует, пусть всегда слабым и проблемным.
Одним словом, не надо строить из себя наивных девственниц, которые не знают, откуда и как появляются дети. Проще говоря, несмотря на диаметрально противоположные, на первый взгляд, взаимоотношения, Иран пытается использовать Армению как «союзника» в противостоянии с тюркским миром, как и Израиль в отношениях с арабо-мусульманским миром.
А попытки увязать этот вопрос с неспособностью и нежеланием «внерегиональных сил», прежде всего, США урегулировать конфликт вокруг Нагорного Карабаха вообще не выдерживает никакой критики. Может, кто-то забыл, но автор этих строк прекрасно помнит, к чему привела иранская инициатива в урегулировании карабахского конфликта. Но в течение последних трех лет найти выход из тупика, в котором оказалось урегулирование армяно-азербайджанского конфликта, можно сказать, было поручено России, которая является самой крупной и влиятельной региональной державой. Ну, и что? Добиться прогресса в урегулировании конфликта очень сложно, несмотря на организацию девяти встреч на высшем уровне исключительно в «региональном формате». Вряд ли Иран разработал никому не известный и уникальный рецепт по урегулированию подобных конфликтов.
Также не совпадают энергетические интересы сторон. Иран в союзе с Россией не просто так выступает против строительства Транскаспийского газопровода для транспортировки энергоресурсов из Средней Азии в Европу. В Тегеране прекрасно осознают, что, рано или поздно, в том или ином варианте взаимоотношения между Ираном и Западом будут нормализованы. И тогда Иран может стать транзитным узлом по транспортировке энергоносителей из Средней Азии в Европу через Турцию. Братская Турция в этом случае ничего не потеряет, а вот геополитической значимости Азербайджана, да, будет нанесен существенный урон. Кстати, многое потеряет и Армения. Она окончательно потеряет возможность подключиться к Набукко в случае урегулирования конфликта вокруг Нагорного Карабаха.
И, наконец, в Тегеране, скорее всего, считают, что только обладание ядерным оружием может превратить Иран в регионально значимое государство, с которым всем и во всем придется считаться. Само по себе появление соседа, обладающего ядерным оружием, противоречит не только интересам Азербайджана и Армении, но и России, Турции, даже можно сказать больше, чем США. В конце концов, ракеты средней дальности, которыми обладает Иран, не способны долететь до США, а вот до России и Турции, не говоря уж об Азербайджане и Армении, могут.
Одновременно в Тегеране понимают, что в случае присутствия на Южном Кавказе внерегиональных сил, прежде всего США, реализовать эту идею будет практически невозможно. Именно поэтому Иран выступает против присутствия на Южном Кавказе в целом и в Азербайджане в частности так называемых «внерегиональных сил» в лице не только США, но и Турции.
Прав главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Федор Лукьянов, когда утверждает, что рано или поздно международному сообществу придется решать иранскую проблему. Притом, как выше отмечено, проблема не только, а может быть не столько в иранской ядерной программе. Российский политолог «возлагает» эту задачу на американцев, но при этом отмечает, что попытка решения проблемы вокруг иранской ядерной программы может стать решающим фактором, влияющим на урегулирование армяно-азербайджанского конфликта.
