Лоуренс Броерс
Менеджер кавказских программ организации
“Ресурсы примирения”
Лондон
«Упущенные возможности» и их противоположность, «окно возможностей» — это мантра посредника. В различных условиях, но особенно когда мирные переговоры терпят неудачу или возобновляется насилие, всякий раз слышишь об «упущенных возможностях».
Южный Кавказ — свидетель многих упущенных возможностей: от именуемых «последним шансом», которые должны были предотвратить войны в начале 1990-х годов, и «упущенных в последний момент», когда казалось, что соглашение, якобы, уже достигнуто, до таковых в более широком смысле, когда возможности вовлечения кросс-конфликтные инициативы не воспринимались всерьез. В то же время часто говорят и о том, что благодаря циклам выборов или вкладу того или иного большого игрока образуется «окно возможностей».
Однако почему эти возможности “упущены”? Что же делает их невидимыми в то время, когда они были все еще “имеющимися” возможностями? Я попытаюсь очень коротко остановиться на этих вопросах, ссылаясь на Карабахский конфликт.
Для того, чтобы понять, почему возможность упущена, необходимо понять, как осуществляется процесс принятия решений у того, кто, предположительно, ее “упускает”. От нас, в том числе, потребуется постичь, что на уме у ведущих политиков и как они принимают решения. Ключевые политические фигуры, вовлеченные в Карабахский мирный процесс уже более 17 лет, в целом, не обладали широкими демократическим мандатами. Даже если бы они с большой вероятностью и выиграли выборы демократическим путем, так или иначе, они не рискнули бы пойти на этот вариант. Таким образом, в их распоряжении — ограниченное пространство для маневра в наиболее чувствительном вопросе, относительно которого в армянском и азербайджанском обществе имеется консенсус: это Карабах.
В итоге, сложившаяся уязвимость никак не сообразуется с разрушительным потенциалом Карабахского конфликта. В 1990-х годах Карабах то и дело демонстрировал свою способность к переворотам элит в Армении и Азербайджане. И именно поэтому не удивительно, что призма, сквозь которую элиты рассматривают конфликт и мирный процесс – это риск. Это находит отражение в том факте, что пока статус-кво несет в себе риск в существенно долговременной перспективе, то в краткой или среднесрочной перспективе статус-кво предсказуем и более или менее управляем. «Окна возможностей» опасны по той причине, что они таят угрозу именно этой комфортной зоне управляемого риска. Для армянских и азербайджанских руководителей важнейшая подспудная дилемма состоит в том, что изменение «окон возможностей» посредством сомнительных, непредсказуемых и рискованных шагов относительно Карабаха становится привлекательным только тогда, когда риск не-осуществления отмеченного изменения повышается.
При рассмотрении ситуации сквозь парадигму риска получается, что “упущенные возможности” – это, фактически, “возможности, не подвергнутые риску”. Подобное исчисление изменится лишь при наличии событий, способных изменить суть игры в контексте конфликта (к примеру, решающее военное превосходство или появление широкомасштабных движений за мир, что создаст возможность для компромисса), а риск бездействия станет выше риска действия.
А как же общественное мнение? Почему отсутствует (что очевидно) массовое осознание того, что нужно воспользоваться возможностями, или нет чувства острой необходимости скорейшего разрешения конфликта? Полный ответ на этот вопрос потребует рассмотрения многих аспектов, таких, как трудности определения того, в чем же на самом деле состоит общественное мнение, а также суждений о вероятной или необходимой степени общественного участия в мирном процессе. Однако я остановлюсь лишь на одном аспекте, а именно – популярном в армянском и азербайджанском обществах мифе о том, что “время на нашей стороне”.
С одной стороны, армяне наблюдают за происходящим в мире парадом новых суверенитетов – от Косово, Абхазии с Южной Осетией до Южного Судана. По их мнению, мир движется от жесткого предпочтения территориальной целостности к признанию того, что новым государствам можно, и нужно, позволять появляться при наличии специфических обстоятельств. Есть и такая простая эмпирическая реальность: чем дольше конкретное образование и идентичность существует, тем более реальным и естественным оно выглядит. С другой стороны, и у азербайджанцев есть причины быть уверенными, что время на их стороне, хотя психология здесь иная. Считая нынешнюю застойную (в процессе) ситуацию выгодной для себя, они наблюдают за нынешними очень высокими темпами роста своей страны и считают, что Азербайджан достаточно скоро сможет приобрести такое вооружение, которое позволит компенсировать стратегически неблагоприятное положение на земле. Предположение заключается в том, что Армения, экономически страдающая от региональной изоляции, со временем будет все больше терять способность соперничать с Азербайджаном.
Подобно президентам, статус-кво вредит и общественному мнению, особенно в Азербайджане, однако не настолько, чтобы придать серьезный импульс психологической установке на установление «мира в наше время» сейчас — в противовес психологии достижения «мира на наших условиях» потом. Но и последний подход также таит риски. Хотя это замечание не будет пользоваться особой популярностью у армянских читателей, однако, значительный риск есть в растущем чувстве собственности над территориями, прилегающими к ней. Чем больше проходит времени, тем еще более укрепляется психологическая завязка на концепцию «42 тыс. кв. км», при том, что суверенитет над ними не был частью армянских претензий, когда Карабахский конфликт еще только разгорался. Уверенность Азербайджана в том, что богатство, преобразованное в военную мощь, поможет ему разрушить баланс в свою пользу, также рискованно. Как показал опыт Грузии, простого соотношения между военными инвестициями и итогом боевых действий не существует. Вооруженный конфликт – это также и стратегия с очень большим риском: правительства, не сумевшие добиться успеха на поле битвы, вполне могут быть сметены. Собственный опыт Азербайджана в начале 1990-х годов содержит немало примеров, подтверждающих эту тенденцию. Поскольку как центральная власть, так и ресурсы, контролируемые ею, являются заветным призом в азербайджанской политике, трудно представить причину, почему власть предержащие станут рисковать этим самым призом ради неопределенного результата в Карабахе.
Итак, возникает ситуация, в которой элиты, не расположенные к риску, предпочитают управлять менее изменчивым статус-кво, а обществам внушают веру в то, что риски, таящиеся в возможностях, если таковыми воспользоваться, их не стоят, или, по крайней мере, не стоят в настоящий момент.
Существует ли альтернатива циклически повторяющимся «окнам возможностей» и «упущенным возможностям»? Одна такая альтернатива – это замена высших и низших пиков в подходе «окон возможностей» на градуалистский, инкрементный подход, ведущий к восстановлению доверия и подразумевающий постоянную, а не цикличную временную рамку. Цель такого подхода – замена параметров понимания того, когда и где существует возможность. Необходимо изменить такое восприятие, что там, где появляется возможность для мирного процесса, появляется и риск для элит. Это равенство следует изменить с тем, чтобы возможности для мирного процесса воспринимались и как возможности для элит: труднодостижимый взаимовыгодный сценарий. Для того, чтобы это произошло, нужно чтобы элиты вели свои общества за собой.
