Лусине ГРИГОРЯН
Специалист по медиаграмотности
Центра медиаинициатив
Ереван
В 2018-ом году произошла Бархатная революция, и медиа стали одним из ее символов. То, что совершить революцию без технологий и интернета было бы сложно, признал и Никол Пашинян. А то, что в апреле-мае люди не заблудились в дебрях информационных потоков, фейковых и постоянно меняющихся новостей, можно назвать победой медиаграмотности. В тот момент источником правдивой информации была улица: люди вышли на улицы, сами превратились в медиа и удостоверились в увиденном оффлайн – на улице, или онлайн – посредством лайвов с места происшествия, без монтажа и купюр.
После революции, когда «место происшествия» и аудитория отдалились друг от друга, информацию стали передавать и распространять опосредованно, и тогда активизировались слухи о дезинформациях, фейках, плохом репортерстве, черных и белых.
Тема борьбы с фейками звучит в публичных дискуссиях по сей день. А медиаграмотность, которую с ней ассоциируют, зачастую воспринимают как панацею.
В гражданском пространстве медиаграмотность обсуждается и преподается уже долгие годы, и именно НПО выдвинули эту тему.
Когда в 2011-2012 годах мы стали приглашать учителей на первые курсы по медиаграмотности в Центре медиаинициатив (бывший Интерньюс), мы зафиксировали, что многие приходят, чтобы обучиться Word или PowerPoint. Потом, когда они понимали, что будут учиться самостоятельно, анализировать медиа, обсуждать и критиковать, реагировать и участвовать, многие задавались вопросом – зачем нам это нужно, все равно, ничего не изменить.
Теперь, когда общество ощутило мощь медиа и осознало свою роль как части медиа, многие пришли к убеждению, что изменить можно, они стали открытыми и готовыми усвоить новые инструменты и навыки.
В профессиональном пространстве многие редактора, с одной стороны, пишут колонки о необходимости медиаграмотности, а с другой, часть их считает, что соцсети препятствуют работе СМИ. Готовы ли масс-медиа, ожидающие от аудитории медиаграмотности и доверия, удовлетворить ответные требования – быть транспарентными и честными, раскрывать своих владельцев, финансовые источники, представлять свои принципы и ценности, признавать ошибки, сотрудничать с аудиторией и обучать ее?
То, что правящая политическая команда понимает необходимость медиаграмотности, очевидно. Будучи в прошлом политической оппозицией, лидерами гражданского общества, активистами, они привыкли рассматривать общество как единомышленников и сейчас затрудняются доводить свои мысли до аудитории в условиях целенаправленных пиар-кампаний, по-прежнему считая, что общество поймет их и примет. Депутаты и министры, члены из семей вынуждены сообщать подробности о личной жизни, покупках, даже лекарствах, чтобы эффективно бороться с фейк-ньюз.
В ходе заключительного выступления в парламенте во время обсуждения программы правительства премьер-министр сказал, что «высокопоставленные международные чиновники» разделяют его мнение относительно того, что «90% армянских СМИ находится под контролем прежнего коррумпированного режима. И международное сообщество высоко ценит то, что правительство Армении не предпринимает даже минимальных усилий для того, чтобы установить какой-то контроль над этими СМИ».
Премьер-министр не упускал повода, в том числе в ходе встреч за рубежом, подчеркнуть, что видит проблему роста в стране фейковых новостей и не видит ее решения.
В ходе того же обсуждения программы правительства экс-замминистра образования и науки, а ныне депутат назвал медиаграмотность вопросом национальной безопасности.
А министр и замминистра образования и науки периодически пишут о необходимости медиаграмотности на своих страничках в Фейсбук. Более того, присоединившись в 2018-ом году официально к Неделе медиаграмотности, провозглашенной ЮНЕСКО, министр лично лайвом на фейсбук призвал школы, учителей принять активное участие в мероприятиях Недели.
Министерство образования и науки и прежде было не против распространения медиаграмотности: в 2013-ом году была лицензирована подготовленная Центром медиаинициатив инструкция, а в 2017-ом году был подписан меморандум между министерством и ЦМИ.
И если раньше представители власти рассматривали медиаграмотность в военно-патриотическом контексте «нация – армия» – для противостояния вражеской пропаганде, то теперь медиаграмотность в основном рассматривается как средство защиты от контрреволюции.
Оборонительная позиция, в любом случае, явление не позитивное: умения понять медиа, применять и сотрудничать являются не менее важными компонентами медиаграмотности. В конце концов, роль медиа состоит в том, чтобы помогать выносить правильные решения: начиная с того, нужно ли брать зонтик, и кончая тем, какой политической силе или кандидату отдать свой голос.
В прошлом октябре я принимала участие в Медиа и информационном симпозиуме ЮНЕСКО в Литве. Развернулись обсуждения о создании общеевропейской сети медиаграмотности, и одним из основных вопросов стало название сети, как именовать ее деятельность – медиаграмотность, информационная, компьютерная, репортерская, цифровая и интернетная грамотность, дата-грамотность, медиа-образование, медиаведение, интернет и цифровая безопасность… По сути, все эти термины касаются правильной ориентации человека в информационной среде. Медиа является такой средой, в самом широком ее понимании. Медиаграмотность – средство понять медиа-среду и задавать вопросы.
Медиаграмотность – это также умение вовремя нажимать красную кнопку на дистанционке или деактивация в Фейсбук: возможно, пауза – именно то, чего нам не хватает сейчас.
Было бы неверно идентифицировать медиаграмотность лишь с борьбой с фейками, тем более что под фейками и ложной информацией зачастую подразумевают разные вещи. Дональд Трамп, например, называет фейковыми все СМИ, с которыми не согласен. Так что аудитории нужно критическое мышление, чтобы анализировать мотивы и цели его мессиджей, оценивать и делать свои выводы.
А для этого нужно тренировать навыки, постоянно, регулярно включая это в систему обучения как умения и знания, имеющие в 21-ом веке жизненное значение. Об этом говорится давно, но именно сейчас формируется востребованность: то, что на эмоциональном уровне получилось во время революции, нуждается в регуляции, и необходимость удовлетворения этого требования сформирована всеми сторонами.
