Путь от младенчества к зрелости
проделывает не только каждый отдельный
индивид, но и сам род человеческий,
движущийся от дикости к цивилизации.
Адам Фергюсон. Шотландский философ, 1767г
Рубен МЕГРАБЯН
Редактор Русской версии издания «Аравот»
Ереван
Тезис Самюэля Хантингтона о столкновении цивилизаций, изложенный им в 1993 г. в журнале Foreign Affairs, обрел реальные очертания в связи с терактом 11-го сентября 2001г. Тогда же вокруг этой темы стали циркулировать разные другие теории разной степени серьезности. Своего рода «ренессанс» тезиса Хантингтона мы видим после терактов в Париже 13-го ноября 2015 г. и Брюсселе 22-го марта 2016 г., а также в связи продолжающимся по сей день общеевропейским кризисом беженцев.
Вопрос цивилизации и цивилизаций затрагивали многие известные авторы – Балланш, Шпенглер, Тойнби и др. Не вдаваясь в продолжающийся научный или околонаучный спор о дефинициях и воззрениях классиков, нельзя отрицать того, что одним из главных среди многих смыслов слова «цивилизация» является нечто, противоположное дикости и варварству. Этот смысл особо актуализируется в 21-ом веке, когда при всей турбулентности периода после Холодной войны, параллельно с информационно-коммуникационной революцией, процесс глобализации действительно охватил всю планету со всей ее пестрой палитрой совершенно разных культур и набрал невиданное доселе ускорение, формируя своего рода «общий знаменатель», а если точнее, еще и «интеграл» человеческого modus vivendi и modus operandi во взаимоотношениях с себе подобными, независимо от расстояния, от культур, рас и других отличительных черт. Похоже, это имеет отношение к тому, что раньше называлось европейскими ценностями, а сейчас – общечеловеческими, но об этом чуть ниже.
Представляется, классическое понимание «цивилизации» 19-20-го веков, в привязке к разнообразным культурам и религиям, становится архаичным и, тем самым, слишком условным для точного определения сегодняшних «разделительных линий», вдоль которых сегодня идут столкновения, реальных причин их возникновения и путей их преодоления. И когда обсуждаем столкновения, то насколько они «межцивилизационные», как их стали называть?
Но лучше уйдем от философии и приземлимся.
В годы Холодной войны, длившейся почти полвека, человечество, истощенное двумя мировыми войнами, гражданскими войнами, голодоморами и геноцидами, пережило невиданный технический и технологический прогресс, а также обрело своего рода «ясность» картины сложившегося волею победителей миропорядка. С развалом Советского Союза закончилась Холодная война, но закончилась и эта «ясность». Начался период неопределенности, разброда и смуты, и разные государственные и негосударственные субъекты, по своему разумению, стремятся самоутвердиться в этом турбулентном потоке идей, устремлений, информации, социальных и политических процессов, насильственных и ненасильственных столкновений, энергетической, информационной, технологической революций. Этот поток меняет мир на глазах, и массовое сознание, особенно по части восприятия и определения дозволенного и недозволенного, справедливого и несправедливого, законного и незаконного, не поспевает за ним. И эта «дистанция отставания» в обществах, которые в силу культурно-исторических обстоятельств менее причастны к процессам современности и менее адаптированы к ним, становится все больше, что является источником роста фрустрации и конфликтного потенциала в них, катализируя эрозию архаичных систем внутриобщественных отношений.
Вопрос «столкновения цивилизаций» актуализировался и вошел в политические дискурсы на фоне создавшейся неопределенности в попытке дать объяснение, что же происходит в мире после Холодной войны, а также в естественном стремлении обеспечить «прогностическую базу», чтобы планировать политику и стратегию на пути к возможному достижению нового, по-новому «ясного» миропорядка.
На фоне увеличивающегося дефицита безопасности обществ и расширения, так сказать, базы террористических вызовов такое стремление представляется закономерным. За годы Холодной войны понятие безопасности расширилось, и в нем чисто военная компонента занимает крайне важное, но не самое первое место. Важнее институты и их адекватность вызовам.
Важнейшие институты международной безопасности, действующие в настоящее время, созданы или сразу после Второй мировой войны, или же в Холодную войну. После развала СССР они встали на путь реформ и адаптации к новым реалиям, правда, еще большой вопрос – насколько успешно. Но они пока что, по большому счету, продолжают отражать реалии 1945-1991 гг., но не после.
В вышеизложенном, естественно, нет ответов. И тезис «столкновения цивилизаций» красной нитью следует в новых, постмодернистских неоимперских дискурсах – «многополярный мир», «русский мир», «тюркский мир», всякие другие «миры» или «мирки». В изначальных смыслах в них, может, и нет ничего плохого, но на практике, как в случае с коммунизмом, эти, по своей сути, в разной степени деструктивные, ретроградные и спойлерские дискурсы и практики стали серьезным вызовом. Под этими вывесками зачастую маскируются авторитаризм, антидемократизм, антилиберализм, международная преступная деятельность самого разного «профиля» — наркобизнес, контрабанда, траффикинг, незаконная торговля оружием, терроризм и др. – все что угрожает свободе, безопасности и достоинству человека.
Мы стали свидетелем того, как, скажем, так называемое «Исламское государство» извратило Ислам, и, будучи сообществом организованных преступных группировок, вооружившись самым современным оружием, практикует терроризм в самой варварской и геноцидальной форме.
Мы также стали свидетелем того, как организованные преступные группировки, фактически, подмяли под себя целые государства на постсоветском пространстве, выстроили системы тотальной, вертикально интегрированной коррупции, взяв под контроль оборот сырья и государственные институты, позволяющие легализовать преступную деятельность, что угрожает превращением пространства в массив несостоявшихся государств с последующей «сомализацией».
Все это брожение и броуновское движение умов перенеслось в социальные сети, объединившие сотни миллионов людей. Твиттер- или Фейсбук-революции и свержение закостеневших и косных диктатур на Арабском Востоке если и были изначально симпатичны всем свободолюбивым людям, то по прошествии ничтожного в историческом плане времени жизнь показала, что технологии 21-го века, наложившись на сохраняющиеся архаичные воззрения на мир, на выходе дают эффект социальной деструкции, исключающей какой-либо созидательный процесс, когда возвращение на круги своя приходится почесть за благо.
И где тут столкновение «цивилизаций»? 21-ый век, кажется, вернул изначальный смысл этому термину – цивилизация, который одним из первых ввел Адам Фергюсон еще в 18-ом веке. То есть это то, что, во-первых, противоположно дикости, во-вторых, это этап, который в пути от младенчества к зрелости достигают общества.
В мире разные общества оказались в разных «часовых поясах»: где-то «стрелки часов» показывают эпоху крестовых походов и религиозных войн Средневековья, где-то – эпоху роста национализма, поиска национальной идентичности и формирования национальной государственности, независимо от доступности информационных технологий. И у всех «часы» показывают по-своему точное время! Столкновения разных политик и разного понимания политики представляются неизбежными. И цивилизации, в фергюсоновском смысле, от них нужно себя обезопасить. И это, кажется, не столкновение цивилизаций.
Очень трудно называть «столкновением цивилизаций» борьбу с трансграничной организованной преступностью, отмыванием денег, деофшоризацию, защиту прав и свобод человека, функции международного правосудия, утверждение верховенства закона и права, конституционной демократии, режимов свободной торговли, реформирование международного финансового рынка, способствование становлению гражданского общества. Это тоже столкновение. Но не цивилизаций, это столкновение цивилизации с собственными проблемами. Просто, чаще нужно сверять «часы»…
