Рубен МЕГРАБЯН
Редактор Русской версии «Аравот»
Ереван
Новое правительство Армении объявило о начале масштабной борьбы против системной коррупции. Премьер-министр Никол Пашинян заявил о том, чтобы никто не ждал от него каких-либо компромиссов с коррупцией.
Бархатная ненасильственная революция в Армении была бы невозможной, если бы функционирование прежней власти не было столь неэффективным и не было бы всеобщего чувства многолетнего топтания на месте – социально-экономического, политического, внешнеполитического; если не было бы очевидным, что всепоглощающая коррупция сверху донизу стала источником институциональной деградации, «венцом» которой должен был стать переход Сержа Саргсяна из кресла президента в кресло премьер-министра, согласно новой Конституции, написанной, как потом показало время, именно для «узаконивания» этой процедуры.
Гарант «стабильности» и «безопасности», «отец партии», находящейся 20 лет во власти и ставшей «партией власти», вобравшей в себя всю коррумпированную чиновническую армию, криминал, часть силовиков и крупный бизнес, которые срослись друг с другом, символизировал собой потерю чувства точки невозврата, за которой коррупция перестает быть просто злом, а становится движущей силой, философией и сущностью системы, смыслом ее периодического воспроизводства, становится системой управления сама по себе.
«Господин министр, а как вы будете определять – кто работает хорошо или плохо, если не будете брать то, что вам приносят?», – полушутя восклицали «опытные» наставники разных высокопоставленных должностных лиц в раннее романтическое постсоветское время. «Взятка дисциплинирует и привязывает подчиненных», – говорили другие. И так далее.
Позже, после государственного переворота 1998 года и после теракта 1999 года в Армении установилась «вертикаль власти», подчиненная только одной логике – грабежу, казнокрадству, олигархизации и последующему воспроизводству через процедуры выборов. И в цене были способности сочетать видимость соблюдения государственных интересов с реальными коррупционными устремлениями.
Но коррупция – это не просто взятка, его дача или получение. Коррупция в переводе с латинского, как известно, означает разложение, порча, осквернение. Под коррупцию «заточено» все законодательство, позволяющее коррумпированной власти вполне законным путем обогащаться, добиваться своих целей, используя правоохранительные органы, прокуратуру, судебную систему, экономические законы и внешнеполитические инструменты.
За 20 лет коррупция фактически стала в своем роде набором приводных ремней, приводящим в движение всю государственную машину. «Зачем работать в государственной системе, если вынести нечего?» – риторически вопрошали, бывало, разные должностные лица, которых по разным причинам несколько отодвигали от коррупционного «корма».
И двадцать лет система «выезжала» на том, что статистически обеспечивала экономический рост (правда или неправда – другой вопрос), работала над «повышением эффективности администрирования» – в налоговой службе, таможенной службе, «разрешающих», «проверяющих» ведомствах, правоохранительных и судебных органах, оттачивала законодательно, вводя дополнения и поправки, даже «реформировала» Конституцию, перейдя из жестко президентской системы к полупрезидентской, якобы внося определенные механизмы сдержек и противовесов, хотя известно было всем, что в стране действовала система решений одного человека. И этого человека в 1998-2008 гг. звали Роберт Кочарян, а в 2008-2018 гг. – Серж Саргсян. Так что «институциональная память» подсказывала, что переход к полностью парламентской системе не имеет отношения к интересам демократического государства, дальнейшей демократизации, государства как такового, если это не тот случай, когда «государство – это я».
Такая характеристика, как эффективность, способна не только посылать оппонентов в глубокий нокдаун, но и сама по себе является важнейшим индикатором жизнеспособности любой системы, тем более – государственной машины.
Сформированное в результате бархатной революции правительство за два месяца работы под корень обрезало все верхние «приводные ремни» коррупционной системы. Но за неимением других (в силу того, что коррупция, как оказалось, и есть государственная машина), это стало приводить к определенным негативным эффектам.
Прежде всего, стало ясно, что кандидатов на ключевые должности (вице-премьеры, министры иностранных дел, обороны) новое правительство не намерено обсуждать с Москвой, так же как и не намерено работать в режиме «жучка» Москвы.
А внутри страны первый сигнал поступил в судебную систему: судей лишили «привилегии» работать согласно звонкам с Баграмяна 26, что привело систему в состояние коллапса, о чем признался и сам премьер-министр. То же самое, можно сказать, пока что касается и всей системы прокуратуры, следственных органов – Следственного комитета (СК) и Специальной следственной службы (ССС). Не обошло это в определенной мере и таможенную службу, отдельные министерства и сферы, которые, по определению нового директора СНБ, «традиционно коррумпированы».
Касательно внешней политики и внешнеэкономической деятельности правительства можно констатировать, что здесь больше всего влияет фактор смены руководства и определенного пересмотра критериев и целей, что и следовало ожидать. Идет «генеральная уборка» в государственных «авгиевых конюшнях», принята новая Программа правительства, нацеленная, в сущности, на обеспечение переходного периода к проведению внеочередных выборов, и Армения за это время не подписала пока что ни одного значимого внешнеполитического или внешнеэкономического соглашения. Очевидно, что пока нет устоявшейся системы, способной планировать хотя бы среднесрочные задачи, нет смысла и ожидать их.
Но в то же время ни одна власть не может позволить себе не думать о среднесрочном планировании, тем более нынешнее правительство, ставшее таковым на основе самого широкого народного доверия. И вопрос эффективности, вопрос замены коррупционных «приводных ремней» институциональными, обеспечение должной эффективности функционирования, постоянной текущей работы над ошибками представляется главной его задачей в краткосрочной перспективе.
Эти ошибки ожидались, они были и будут чуть ли не в ежедневном режиме, и проблема не в них как таковая. Проблема возникнет тогда, когда система не будет адекватно реагировать на свои же ошибки и по ходу исправлять их, а будет только их генерировать и накоплять.
Стремление к открытости, подотчетности, налаживанию обратной связи с обществом, чувствительность к общественным настроениям, понимание необходимости в этом –качества, которые являются хорошими и необходимыми предпосылками для повышения эффективности функционирования власти, но недостаточными.
Бархатная революция родилась от огромного общественного запроса на перемены, который прежняя власть не только не удовлетворяла, особо не стремилась, но и даже при желании не могла удовлетворить в силу своих внутренних пороков. Новое правительство начало с расчистки «строительной площадки» от коррупционного мусора и предотвращения внешнего вмешательства. Но пока нет ясности, что будет строиться. Очевидно, со временем такой ясности станет больше, и это будет еще до выборов, когда уже точно будут пройдены общепринятые 100 дней, и в обществе, в прессе и с трибун начнут выступать с оценками пройденного пути, задавать вопросы, прежде всего – неприятные, на которые не отвечать будет нельзя без ущерба для своих предвыборных позиций.
Также представляется очевидным, что без обеспечения должного уровня эффективности, а конкретнее – соответствия действий с декларируемыми целями и волей общества (конечно, без популизма вместо действий), уже новое, поствыборное правительство будет отличаться от нынешнего не просто своим персональным составом, но и принадлежностью новых персон к другим политическим силам. Нужно понимать, что длительный институциональный стресс в нынешних международных и региональных реалиях для Армении неприемлем и недопустим.
