Как только у нас купили наше оружие, оно перестало быть турецким. Об этом заявил министр иностранных дел Турции Чавушоглу после встречи с главой МИД России Лавровым, в ходе которой обсуждалось применение против самопровозглашенного Донбасса турецких «Байрактаров». На днях об этом сообщил Генштаб Украины, продемонстрировав кадры, на которых закупленные украинскими ВС «Байрактары» наносят удар по артиллерии Донбасса.
«Байрактары» за последние год-два стали в некотором смысле «символами» военно-политических амбиций Турции и «султанских» устремлений Эрдогана. Основных договоренностей по поводу данной военно-технической сделки Турция и Украина достигли в то самое время, когда Турция «другой рукой» вела вместе с Баку 44-дневную войну против Арцаха и Армении, непосредственно осуществляя командование, а при необходимости принимая участие и в собственно боевых действиях. Военно-политическое руководство России тогда в основном помалкивало по поводу турецко-украинской сделки, видимо, будучи занятым «проведением соместной с турками сложной операции в Карабахе», о которой через пару недель после заключения перемирия 9 ноября в одном из интервью упомянул министр обороны России Шойгу.
Ситуация на Кавказе остается сложной и многопластовой. Примечательно, что в ходе встречи с Чавушолгу на полях саммита «Большой двадцатки» в Риме Лавров обсудил и платформу 3+3. Сочла ли Москва, что Анкара нарушила договоренность и, получив от России доступ на Кавказ и часть Арцаха, так и не отказалась от претензий в направлении Украины? И тут заявление Чавушоглу о том, что проданное турецкое оружие уже не является турецким, выглядит симптоматично. То есть, это не мы, не обвиняйте нас.
В Москве, конечно, это могли воспринять как цинизм, но такой же, чем Москва годами отвечала на вопросы общества Армении по поводу продаж Азербайджану вооружений на миллиарды долларов, при том, что Армения считается стратегическим союзником России, а Азербайджан годами угрожал войной армянским силам. «Это всего лишь бизнес», отнекивались в России, «не продадим мы, купят у других».
Разумеется, это политика, но она может обернуться для России бумерангом с эффектом Байрактаров на украинском направлении. Если, конечно, Москва и Анкара не хотят получить в Украине эффект сообразно Сирии, затем Кавказа, разделив Арцах и пытаясь вытеснить Запад. Может, настало «время» выбить Запад из Украины, и они пытаются там провернуть «сложную операцию» наподобие Арцаха?
Кстати, не мешало бы вспомнить еще об одном факте. Спустя несколько недель после перемирия 9 ноября появились сведения о том, то из Баку в Украину вернулись около трех десятков военных специалистов, которые находились в Азербайджане со времен турецко-азербайджанских учений в июле 2020 года и наблюдали за ходом войны. О том, что после удовлетворения аппетитов Анкары на Кавказе она начнет зариться на Центральную Азию и Украину, я писал еще в дни войны. Россия избрала Турцию в качестве основного партнера по исполненному великодержавной ностальгией противостоянию Западу, но аппетиты Турции растут с каждой «удачной сделкой», вплоть до территорий, не только считающихся зонами влияния России, но и собственно России (помнится заявление советника Эрдогана о намерении расколоть Россию посредством 25 млн. проживающих там мусульман, прозвучавшее в феврале 2020 года и обойденное в России гулким молчанием). Или Турция была «избрана» как «гибридное» оружие против «амбициозной» и «строптивой» России?
В любом случае, поведение Турции следует рассматриать в более обширной геополитической логике. Как бы ни росли амбиции эрдогановской Турции в стремлении войти в высшую лигу, не следует сомневаться в том, что в смысле потенциала «хвост» Турции зажат Североатлантической системой безопасности, без которой амбиции Эрдогана так же скоро могут лопнуть как пузырь. Вот почему контуры нового ситуативного режима, определенного применением «Байрактаров», следует рассматривать в контексте не русско-турецких, а, скорее, американо-российских отношений. Тем более, что всему этому предшествовали два примечательных события, которые произошли всего за пару дней до этого.
Во-первых, в средних числах октября с трехдневным визитом в Москве побывала заместитель госсекретаря США по политическим вопросам Виктория Нуланд, которая, кстати, занимая в администрации президента Обамы пост помощника госсекретаря, принимала самое активное участие в украинских событиях. Об обоюдной важности визита Нуланд в Москву говорит и то, что для реализации этого визита Москва и Вашингтон пошли на взаимное снятие санкций с официальных лиц – Москва сняла запрет на въезд Нуланд в Россию, а Вашингтон взамен отменил санкции в отношении высокопоставленных российских военных.
В Москве Нуланд не встретилась с первыми лицами, но состоялись встречи как в МИД, так и, что примечательно, с важными функционерами администрации Путина, в том числе, спецпредставителем по вопросам украинского кризиса Дмитрием Козаком. Итоги визита Нуланд, предметом которых, разумеется, была не только Украина, не ясны. Заявлений по этому поводу было немного. Можно ли утверждать в этом контексте, что начавшаяся спустя пару дней после этого операция Украины в Донбассе и является «итогом» или «следствием»?
Но до этого имело место еще одно симптоматичное событие. Спустя несколько дней после московского визита Нуланд в Хельсинки состоялась встреча заместителей глав Генштабов ВС России и США, в ходе которой, как писала пресса, обсуждались ситуация вокруг Афганистана и вопрос размещения американских военных инфраструктур в центрально-азиатском регионе. Даже если в повестке встречи не было изначально обсуждений по украинской тематике, нет сомнений в том, что американо-российские военно-политические консультации так или иначе охватывают всю дугу, огибающую Россию.
Безусловно и то, что данные американо-российские обсуждения включают в себя вопросы как согласованные, так и остающиеся конфронтационными, соотношение которых сложно оценить. В этом смысле не ясно, является ли вероятный рост эскалации в украинском направлении проявлением согласованности или конфронтации. Остается лишь проследить, каким будет продолжение. Будет ли посредством эскалации изменен формат «менеджмента» украинского кризиса и получит ли Вашингтон роль в этом формате в виде формального присутствия?
На данный момент основным форматом остается Нормандский, в который входят Германия, Франция, Россия и Украина. Стремятся ли США к «Нормандской пятерке», чего можно добиться посредством новой эскалации? Как к этому относится Россия? Является ли формат управления украинским кризисом с американо-российской доминантой результатом обоюдного согласия, или Вашингтон, не получив согласия Москвы, для которой гораздо комфортнее работать с Парижем и Берлином, попытался добиться своего посредством прессинга?
Еще один вопрос – не воспримет ли Москва эскалацию как удобный шанс для новых военно-политических «достижений» в отношении Украины? Война, да еще масштабная, безусловно, может стать неподъемной для России, тем более, при наличии второго «полуоткрытого» фронта на центрально-азиатском направлении. В то же время, многое зависит от того, в какой мере «загнан в угол» Путин, который в какой-то момент может решиться на авантюру «глобальной войны». В конце концов, его заявления звучат открытым текстом – зачем нам мир без России? Крайне сложно оценить, сколько в этих словах пропаганды, а сколько – психологии.
Примечательно, что НАТО недавно проводило учения, «легендой» которых стала ядерная война и организация ядерной обороны. Столь радикальное развитие событий – лишь один из сценариев, при крайне сложном определении степени вероятности. Но стоит обратить внимание, что подобные сценарии, тем не менее, становятся предметом публичных дискуссий. Это как минимум означает, что происходящая военно-политическая позиционная борьба и обширное противостояние имеют довольно мощный внутренний нерв. Мысли и рука Армении должны быть постоянно на этом пульсе, потому что крайне сложно прогнозировать, в какой сенсорной точке может воспалиться раньше этот нерв, который проходит по Украине, Кавказу и достигает Китая.
Акоп БАДАЛЯН
Аналитик
Ереван
