Кризис в Восточном Средиземноморье характеризуется широким кругом участников, а также потенциалом воздействия на глобальный энергетический рынок. С этой точки зрения вызывает интерес диспозиция двух ключевых акторов текущего кризиса — «геостратегически активной» Турции и Греции, которая постепенно позиционирует себя в качестве ключевого регионального партнёра Франции и США.
Открытие в Средиземном море Левантийского осадочного бассейна с его колоссальными запасами углеводородов (3−3,5 трлн куб. м газа и 850 млн баррелей нефти) может существенно видоизменить энергетическую карту Европы. Открытие в Израиле газового месторождения «Тамар» в 2009 г. с запасами газа в 223 млрд куб. м стало триггером к мощнейшей конкуренции в Восточном Средиземноморье.
Прежде всего, между Анкарой и Афинами наблюдается схватка за будущее возможное доминирование в статусе регионального энергетического хаба: Турция последовательно реализовывала стратегию на свою трансформацию в ключевой энергетический перекрёсток, однако разработка Левантийского бассейна при тесном сотрудничестве Греции с рядом других Средиземноморских стран при поддержке Франции может пошатнуть турецкие позиции в данной сфере.
От исхода кризиса в определённой степени зависят и будущие позиции России на газовом рынке Европы: при реализации ряда проектов, в том числе EastMed, европейские страны могут получить доступ к колоссальным газовым месторождениям, что негативно скажется на доле российского «Газпрома», который является ключевым поставщиком голубого топлива в ЕС.
Собственно кризис в Восточном Средиземноморье включает в себя целый комплекс противоречий, связанных с кипрским вопросом, проблемой Эгейских островов, делимитацией морских границ и установлением контроля над месторождениями Левантийского бассейна. Новая фаза конфликта была вызвана в первую очередь спором за права на бурение на континентальном шельфе Кипра. Турция, как известно, не признаёт Республику Кипр и продолжает де-факто оккупацию северной части острова (37%). Более того, Анкара пошла на заключение неправомерных с точки зрения Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. договоров, а также использует военно-силовые односторонние методы.
Турецкая сторона стремится к укреплению собственных энергетических позиций. На территории страны отсутствуют крупные запасы углеводородов, что приводит к зависимости от внешних поставок. Так, за 2016−2017гг. доля импортированного газа составила 99%, а более 50% из них пришлось на поставки из России. Доминирование в разведке и добыче газа в Восточном Средиземноморье позволит Турции не только покрывать большую часть собственной потребности в энергоресурсах, но и, с учётом уже существующих проектов по транзиту газа, стать бесспорным ключевым энергетическим хабом.
В ходе кризиса турецкое руководство продвигает концепцию «Голубая Родина» адмирала Д. Гюрдениза. Согласно этой доктрине, Турция должна расширить собственные водные владения в Эгейском, Средиземном и Чёрном морях до 462 тыс. кв. м, став лидером в регионе. В этой связи Анкара не признаёт передачу ряда островов в Эгейском море Греции, а также поддерживает Турецкую Республику Северного Кипра (ТРСК).
Реджеп Эрдоган в 2019 г. пошёл на подписание меморандума о военном сотрудничестве с ливийским ПНС. Де-факто Турция в очередной раз подтвердила свою позицию по Кипру и греческой ИЭЗ, а также перекрыла греческое воздушное пространство. Турецкая сторона стремится к доминированию в регионе, объединив собственную ИЭЗ с северо-восточным побережьем Ливии.
Не менее важной составляющей нынешнего неоосманистского и пантюркистского внешнеполитического курса Анкары является поддержка, оказываемая Северному Кипру, а также турецкой общине в Западной Фракии. Так, в ходе исторического визита в Грецию в 2017 г. Эрдоган вновь потребовал пересмотреть Лозаннский договор, обвинил Афины в преследовании мусульман и демонстративно посетил местную мечеть в составе делегации.
Греция, в свою очередь, обвиняет Турцию в незаконной оккупации северной части Кипра с 1974 г. Афины активно лоббировали вступление Республики Кипр в ЕС в 2004 г., что должно было укрепить позиции греческой стороны в конфликте с Анкарой. Греция не признаёт ТРСК, провозглашённую в 1983 г., а также отвергает принцип федеративного государства, предложенного в «плане Аннана». Столь принципиальная позиция по Кипру как Греции, так и Турции объясняется не только историческими и этническими факторами, но и тем, что газовое месторождение «Калипсо», открытое в 2018 г., входит в состав ИЭЗ Северного Кипра. Афины ссылаются на конвенцию 1982 г., стороной которой они являются, в отличие от Анкары, выступая за расширение собственных территориальных вод до 12 миль, отвергая претензии Турции на остров Имиа (Кардак), а также сохраняя под своим контролем 10 миль воздушного пространства, тогда как под турецким контролем находится всего 6 миль.
Греция активно формирует широкий круг партнёров, что фактически изолирует Турцию как от самих месторождений, так и от наиболее перспективных проектов, таких как EastMed. Еще в 2014 г. Афины заключили соглашение о сотрудничестве с Кипром и Египтом, а в 2016 г. — с Кипром и Израилем. Кооперация Греции, Кипра, Египта и Израиля, с учётом проекта EastMed, грозит «лишить Анкару возможности стать ключевым энергетическим центром для транзита энергоресурсов в Европу».
К проектам Греции подключился и Египет, ставший инициатором проведения в январе 2020 г. встречи в формате Египет — Греция — Кипр — Франция — Италия для осуждения действий Анкары. Уже в феврале 2021 г. Греция стала организатором «Форума дружбы», участниками которого теперь стали ОАЭ, Саудовская Аравия, Египет, Иордания, Бахрейн и Кипр. Основной целью форума была объявлена кооперация по вопросам разведки, добычи и транспортировки газа в Восточном Средиземноморье. Турция, как и прежде, на данном стратегически важном мероприятии не присутствовала.
Греция, кроме поддержки ЕС, также получила значительную помощь со стороны Франции и США. Так, Париж после срыва контракта с Австралией заключил сделку на поставки фрегатов Греции на сумму в 3 млрд евро. Более того, Франция также начала поставку истребителей Rafale наряду с фрегатами Belharra, что укрепляет греко-французское военное сотрудничество. Не менее активно развиваются греко-американские отношения: Вашингтон не только поставит Афинам новые многоцелевые корабли MMSC, но и займётся модернизацией фрегатов MEKO на сумму в $ 9,4 млрд. Также США получили право на бессрочное размещение военных баз не только на Крите, но и в Александруполисе.
На данный момент аутсайдером в средиземноморской гонке представляется Анкара, выключенная из складывающихся новых форматов сотрудничества. При этом симптоматичным для Турции является тот факт, что катарская QatarEnergy заключила контракт на разведку и добычу углеводородов у берегов Кипра, несмотря на противодействие Анкары и её тесные военно-политические связи с Дохой.
Если Греция опирается на общепринятые принципы международного права, связанные с территориальной целостностью, а также морского права, строит свою аргументацию на нормативно-правовой базе, то Турция в отсутствие подобной основы для обоснования своих притязаний использует привычный арсенал мер: эскалацию военной напряжённости, повышение градуса политического противостояния и односторонние шаги и соглашения по типу ливийского меморандума с ПНС.
Афины же преуспели в интенсификации сотрудничества с другими государствами Восточного Средиземноморья, а также Францией и США. Позиция Греции, стремящейся к обеспечению разведки и добычи колоссальных объёмов природного газа, синхронизируется с интересами большинства государств — членов ЕС, а также Вашингтона в контексте усилий по кардинальному уменьшению поставок голубого топлива из России.
Несмотря на то, что Турция опережает Грецию в абсолютных показателях военных затрат, $ 19 млрд и $ 4,84 млрд соответственно, в процентах от ВВП лидерство не столь очевидно: 2,72 и 2,57% соответственно. При этом стоит вновь подчеркнуть активизацию военно-технического сотрудничества Греции с Францией и США, а также гипотетическую возможность привилегированного взаимодействия между Афинами и Вашингтоном в свете натянутых отношений последнего с Анкарой.
В нынешней конфигурации Греции выгодно продолжать текущий курс и придерживаться стратегии на вовлечение максимально возможного числа государств-партнёров в добычу энергоносителей в Восточном Средиземноморье. Тем самым Афины укрепят свои позиции в споре с Турцией, обеспечив более широкую международно-правовую поддержку, а также усиление авторитета Республики Кипр, что может внести вклад в разрешение кипрского вопроса в интересах греческой стороны.
Турции же, находящейся в изолированном положении, можно было бы порекомендовать отказаться от военно-силового и деструктивного подхода, ярким примером которого стало блокирование итальянской буровой платформы в Средиземноморье. В отсутствие легитимной международно-правовой базы для своих притязаний накаливание отношений с ключевыми союзниками по НАТО — США и Францией, а также крупными игроками — ЕС, Египтом, Израилем и Саудовской Аравией, Анкара, на наш взгляд, лишь подтачивает собственные позиции.
Таким образом, Греция продолжает свой курс на укрепление сотрудничества в Восточном Средиземноморье, играя одну из лидирующих ролей в становлении новых форматов. При этом Афины вовлекают Никосию в процессы складывания подобных площадок. Турция же остаётся в меньшинстве, опираясь на нестабильное ПНС и непризнанную никем, кроме самой Анкары, ТРСК. В условиях же нынешнего ухудшения социально-экономического положения в Турции, связанного с историческим падением курса турецкой лиры, традиционная наступательно-агрессивная политика Анкары, в том числе в зоне кризиса, может привести к дальнейшему ослаблению турецких позиций.
Левон Сафарян, Eadaily.com
