Проект «Ментальные карты Гадрута» — это не просто академический проект, через который можно развить данный исследовательский метод, это реконструкция памяти об утраченном доме людей, чей опыт здесь и сейчас – вследствие их вынужденного переселения во время 44-дневной войны – открывает сугубо интимный и локальный взгляд на концепты дома, идентичности, а также на социальные последствия войны. Запечатлеть личную память утраченных сел Гадрутского района через индивидуальные рисунки является одной из центральных задач этого проекта.
Словосочетание «здесь и сейчас» в нашем случае относиться к специфическому контексту, в котором проходило наше исследование (май-июнь 2022) сначала в Ереване, потом в Нагорном Карабахе: с одной стороны, война в Украине и беспрецедентное количество российских эмигрантов на улицах Еревана, и при этом лето, винные фестивали и заполненные туристами кафешки и рестораны; с другой — поствоенные армяно-азербайджанские переговоры о мире, процесс урегулирования отношений с Турцией, разговоры об открытии границ и установлений коридоров, а также устойчивые демонстрации оппозиции и других несогласных с повесткой дня нынешних властей. На фоне одновременно всепоглощающей войны в Европе, бурлящей летней жизни армянской столицы и официальных заявлений властей о необходимости инициировать эпоху мира общение с гадрутскими переселенцами в Ереване ощущается как некий когнитивный диссонанс.
Какое место занимают в этом многогранном общественном пространстве переживания недавно потерявших свои дома людей и их непростая адаптация к новой городской жизни? Ведь в этой городской жизни они часто сталкиваться с глобальным гражданином мира, с метафорическим кочевником[1], утверждающий с некоторой теперь уже меланхолией: Мой дом — планета земля! Только этот метафорический кочевник, коим в некотором смысле являюсь и я, свободно примеряет эту идентичность, как шубу, и с уверенностью гуляет в ней по Еревану. Люди Гадрута, которые рисовали нам ментальные карты своего потерянного дома Гадрута, казалось, оставили там большую часть себя, и Ереван далеко не всегда кажется им приветливым, даже полтора года спустя. Как спросила однажды возмущенно одна из участниц исследования: почему любой иностранец себя ощущает более уважаемым в центре Еревана, чем я себя?
Чтобы попытаться объяснить ощущения этой женщины из Гадрута, нужно понять, как определяется чувство дома у этих людей, как опыт насильственной утраты дома влияет на формирование поствоенной идентичности переселенной группы, и наконец, какие новые смыслы и эмоции обретает дом в повседневности человека, живущего с всепроникающей памятью об утрате и войне. В ходе нашего исследования мы попробовали понять эту локальную концепцию дома, комбинируя метод глубинного интервью с применением ментальных карт. Итак, что такое ментальная (или концептуальная) карта? Ментальная карта — это чертёж, ручной рисунок определенного пространства так, как оно представляется человеку либо через опыт ориентирования в нем, либо через его воображение. В социальных науках этот метод применяется c разнообразными целями: для изучения практических знаний перемещения, конструирования идентичности, социального неравенства, ощущений опасности/ безопасности и тд.
В нашем случае акцент был поставлен на изучение памяти утраченного города/ села с целью определения вышеуказанных вопросов. Одним из преимуществ этого метода было выявление многослойности памяти опыта пространства в контексте неразрешенного конфликта с периодическими эпизодами обострения и войны (травматическая память). В этом смысле карта является неким многомерным инструментом, с помощью которого мы получаем доступ к информации личного, эмоционального характера. Возьмем, к примеру случай А. из села Тагасер, проживающей сегодня в Ереване. Рисуя карту своего села, она вспоминает детство, когда в разгар войны в начале 90-х снаряд «Града» попал в ее дом, как во дворе, где они играли, пуля ранила брата в спину и какой несчастной она была, когда из-за опасности ее увезли в Ереван. Проводя ручкой улицу, проходящую возле своего дома, куда она вскоре вернулась со своим отцом, она говорит: «Я помню, как я шла по этой улице и думала, что я самый счастливый ребенок на свете». Говоря это, А. плачет, и я тоже.
Рисунок карты, конечно, не просто инструмент. Он также имеет свою собственную информативную ценность. Процесс рисования карты мобилизует не только память участника, но и ее осязаемую составляющую, то, как она проявляется через эмоциональный опыт здесь и сейчас. В рисунке человек и выражает свои переживания в настоящей момент, также исходя из представлений о сути его задачи. С., находясь со своей семьёй в Мартуни (Нагорный Карабах), рисует каждое дерево своего села, Акнахпюр, тщательно разукрашивая его зеленым и коричневым цветами. Говорит он много и очень быстро, запинаясь, как будто боясь что-нибудь упустить. Иногда он достает телефон и показывает видео села. Смотрите, как красиво! — восклицает он. Рассматривая его карту, мы чувствуем, что изображаемое место пропитано любовью и желанием донести те ощущения дома, которых больше нет. «Сейчас мне уже все равно где жить», — утверждает 25-летний С.
Для многих гадрутцев потеря района является еще и невообразимым событием с точки зрения истории его жителей и их сложившейся культуры. В Гадруте до октября 2020 года почти беспрерывно проживало несколько древних местных родов. По сравнению с Шуши, например, где по различным причинам не было такой укоренённости населения, Гадрут всегда описывается как преимущественно армянский район, с очень значимыми раннесредневековыми памятниками, специфическим диалектом и ядром движения Миацум. Приведу слова одного из участников исследования, «Беженец из Гадрута — такого еще не было в истории». Когда Ц., спасаясь от антиармянских погромов в Баку, приехала в свой отцовский дом в Гадрут, ей казалось, что ее оттуда никто не сможет выгнать.
Следовательно, ментальные карты гадрутцев — это еще и окошко к изучению того, как опыт потери дома, как символического пространства для формирования групповой идентичности, влияет на само чувство идентичности и как оно выявляется на повседневной жизни этих людей. С точки зрения нашего исследования, будет интересно сравнить поствоенные траектории переселенцев из Гадрута с траекториями шушинцев. Также фактор места проживания/ ощущения физической приближенности к Гадруту (в Ереване или Нагорном Карабахе) является важным.
Наконец, как нам хочется надеяться, рассказ о своем городе при помощи ментальной карты предоставляет возможность для выражения своих переживаний переселенцам из Гадрута и являет собой момент проявления агентивности и некоторого исцеления, нежели усиления травмы.
Анита ХАЧАТУРОВА
Политолог, Свободный брюссельский Университет (Université libre de Bruxelles, ULB), член Cevipol, бенефициар стипендии от Бельгийского фонда FNRS/ FRESH
Брюссель
—————————————
[1] Ahmed S. (1999), « Home and Away: Narratives of Migration and Estrangement”, International Journal of Cultural Studies, Vol.2/3
