Блокадных дней у жителей Нагорного Карабаха (Арцаха) уже так много, что выбрать один из этих дней и описать его – дело относительно сложное. Один день в начале блокады, когда ты вместе с другими жителями города лихорадочно штурмовала супермаркеты и закупалась впрок продуктами, один день в середине блокады, когда Красный Крест стал доставлять через заблокированный Лачинский коридор продукты и лекарства, а власти ввели карточную систему, и жизнь стала обретать относительно сносные очертания, и один день сейчас, когда блокада приняла тотальный и изматывающий характер — это совсем разные дни. Один день блокадника зимой, когда к изнурительной гонке за продуктами первой необходимости добавляются мучительные старания обогреть жилье в условиях отсутствия газа и регулярного отключения электричества, и угроза голода отступает перед угрозой остаться совсем без тепла и света, и один день летом, когда тепло и солнечно, а душа хочет фруктов и овощей, доставка которых в город стала практически невозможной из-за отсутствия горючего, это тоже разный один день.
Общее между этими разными днями блокады для людей моего поколения и старше все-таки есть. Это навязчивое чувство де жа вю, потому что для нас это уже вторая блокада, которую мы переживаем. Первая блокада началась в конце 80-х и закончилась в начале 90-х. Обращаясь к тем дням в наших разговорах с коллегами, соседями и родными, сравнивая ту и эту, нынешнюю блокаду, мы постоянно используем вопрос: «А ты помнишь?» И признаемся, что тогда все же было хуже, потому что к полной изоляции, отсутствию продуктов питания, воды, газа и электричества добавлялись регулярные артобстрелы и авиабомбежки.
Как проходит обычный день блокадника? Наверное, у всех более чем 120-и тысяч армян, оставшихся жить в Арцахе, он проходит по-разному. Труднее всего тем, конечно, у кого дома хронически больные или маленькие дети. Мой же день начинается с благодарности Господу за то, что несмотря на тяготы и испытания, что мы пережили и переживаем, войну и блокаду, ночь прошла относительно мирно, а я проснулась не в подвале, где мы прятались от бомбежек, не на чужбине, а у себя дома и в своей постели. И благодарю еще за то, что мои близкие живы.
Если есть электричество, варю себе черный кофе (без сахара, так как сахара в продаже все равно нет давно), которым я запаслась в первые дни блокады, а потом и друзья прислали, когда Красный Крест привозил почту (увы, сейчас и почтовые посылки для нас недоступны), заливаю кипятком термос для домочадцев. Но электричество по утрам в последнее время роскошь, а газа нет давно, поэтому чаще всего иду на работу, так и не выпив любимый кофе, утешая себя мыслью, что выпью на работе с коллегами во время перемены. Но и на работе электричества часто не бывает. Бог с ним с кофе, но отсутствие электричества на занятиях, невозможность пользоваться проектором и компьютером означают возвращение к дедовским классическим методам преподавания, когда главным снова становится Слово преподавателя и учителя. И тут важно, чтобы это было правильное Слово. Поэтому как бы тяжело ни было учителю или преподавателю, ученики и студенты должны слышать в его речи слова надежды и слова веры, а не уныния и тоски.
Домой с работы возвращаюсь всегда пешком, маршрутку смысла нет ждать, из-за отсутствия горючего маршрутки ездят нечасто, такси тоже почти нет. Вообще-то я люблю пешие прогулки по нашему уютному городу, но не в снег или в ливень, а дожди в этом году выпали обильные. Говорят, это хорошо, это поддержит нашу маленькую умирающую ГЭС, которая стала единственным источником света и тепла для нас.
Возвращаясь домой, стараюсь сделать кое-какие покупки, приобрести продукты, которые еще остались в магазинах. Самый популярный вопрос, который появился у моих земляков, заходящих в большие и маленькие продуктовые магазины города, такой: «А у вас что-нибудь есть вообще из продуктов?». И в последнее время все чаще и чаще продавцы отвечают на этот вопрос отрицательно, а позабытое советское слово «достать» быстро заменило в нашем блокадном лексиконе слово «купить». Магазины открывают по инерции и чтобы население могло приобрести хлеб, который с перебоями, но пока еще есть в продаже. Раньше и молочная продукция была, но вот уже больше недели и ее нет, тара закончилась, да и бензина ни у кого нет, чтобы развозить по точкам.
Мой маршрут возвращения домой часто проходит через мясные лавки. Таких людей, выпрашивающих мясные остатки, в городе много. Мясники знают их в лицо, знают, что это хозяева собак. Четвероногие жители Арцаха тоже переносят тяготы блокады. Однако собаки у меня нет, я просто волонтер, помогаю вместе с другими жителями нашего города первому приюту для бездомных животных, который был открыт незадолго до блокады. Слава Богу, благодаря финансовой помощи наших друзей из диаспоры и не только из диаспоры приют пока держится. Многие в городе нас не понимают, упрекают в том, что в нашей непростой ситуации о людях надо думать, а не о каких-то собаках…Как им объяснить, что мы как раз о людях и думаем, о том, чтобы сохранить в них человеческое?
Возвращаясь домой, стараюсь не сталкиваться лицом к лицу со знакомыми, потому что за разговором о повседневных делах обязательно последует вопрос: «А что с нами будет дальше, как ты думаешь?» Ну, откуда мне знать ответ на этот вопрос? Но в целом нравится, как наши люди держатся, стараются не унывать и даже шутят над нашей странной ситуацией.
…По вечерам я стала бояться телефонных звонков, потому что каждый из них может содержать информацию о том, что кто-то из моих близких тяжело заболел, а из-за отсутствия надлежащих медикаментов в Арцахе его будет невозможно вылечить, и вывезти в Армению не получится, блокада нас полностью изолировала от всего остального мира. А еще это может быть звонок о том, что на границе стрельба, прилетел беспилотник, сбросил бомбу, и погиб чей-то сын. Господи, как я боюсь этих звонков…
Иногда позвонить могут дамы из нашей организации по защите животных с сообщением, что животные в приюте голодают и надо что-то срочно делать. А что и как? Если мы найдем корм, как его отвезти, ведь приют за городом, а горючего почти нет ни у кого, даже у таксистов?
Какие странные повороты все-таки делает судьба, ведь с юности очень любила рассказ Тендрякова «Хлеб для собаки». И кто мог подумать, что через много лет окажусь практически в этом рассказе? «Это своего рода плата, а мне вполне было достаточно того, что я кого-то кормлю, поддерживаю чью-то жизнь, значит, и сам имею право есть и жить. Не облезшего от голода пса кормил я кусками хлеба, а свою совесть.»
По вечерам часто не бывает электричества, ни почитать, ни согреться, если холодно, ни фильм посмотреть. Хорошо, что есть мобильный интернет, спасающий от гнетущей тишины темной квартиры. Чтение историй про чужую жизнь, рассматривание фотографий путешествующих друзей как-то успокаивают. Есть где-то нормальная жизнь, оказывается, и появляется надежда, что и у нас она снова будет. Может быть…Когда-нибудь…
Хотя друзей и знакомых за пределами Арцаха почему-то больше интересует, что мы едим в нашей блокаде, можем ли доставать продукты и т.д. Нам иногда не так просто объяснить им, что мы знали, на что шли, когда решили остаться в Арцахе, что еда — не самая главная наша проблема, что нам может угрожать нечто похуже, чем голод, холод и изоляция — это потеря Родины. И что мы засыпаем каждую ночь, благодаря Господа за то, что и этот день прошел, а мы выжили и остались продолжать жить на земле наших предков. Мы живы, мы еще тут, мы пока держимся…
Нуне АРАКЕЛЯН
Педагог
Степанакерт
