Акоп БАДАЛЯН
Журналист
Ереван
Франция всегда будет с вами: со времен 44-дневной войны и до сих пор об этом периодически, по различным поводам заявляет президент Французской Республики Эммануэль Макрон. Подобные заявления согревают армян, в каком-то смысле даже тешат, но как они практически влияют на довольно сложную ситуацию с безопасностью вокруг Арцаха и Армении – утверждать сложно. Тем более, что в поствоенный период можно было наблюдать определенную трансформацию риторики и политики Франции – от подчеркнуто проармянской позиции к региональной, сбалансированной между Арменией и Азербайджаном.
Между тем, после 44-дневной войны Франция предприняла чрезвычайно мощный шаг. Обе палаты парламента Франции единогласно приняли резолюции о необходимости признания независимости Арцаха, причем, с призывом к правительству признать Арцах «в границах» перемирия 1994 года. По ходу Франция попыталась сбалансировать ситуацию, и хотя отношения с Арменией оставались особыми, Париж больше не выступал с заявлениями и не предпринимал шагов, которые могли «взбудоражить» Баку.
Что произошло? Попыталась ли Франция на высоком поствоенном тоне дать понять Баку, что игнорирование французских интересов может привести к проблемам, тем более, что речь идет о стране-сопредседателе Минской группы ОБСЕ и постоянном члене Совета безопасности ООН, несмотря на сравнительную скромность нынешнего геополитического потенциала Франции и масштабов, или, наоборот, Франция убедилась, что подобные акценты могут вовсе оставить ее вне игры, и попыталась найти грани коммуникаций с Баку, учитывая, что Баку был «не одинок» как во время войны, так и после?
Вообще, по арцахской проблеме в качестве ключевой позиции в политике Франции следует рассматривать, пожалуй, то, что официальный Париж на уровне президента Макрона заявил о намерении быть в эпицентре большой геополитической игры – сразу после того, как вспыхнула украинская война. Он пригласил в Париж главу Еврокомиссии и канцлера Германии, чтобы обсудить с ними, помимо украинской войны, вопрос европейской суверенности. По большому счету, геополитическая жизнеспособность и мобильность Франции будет зависеть от того, в какой мере удастся обеспечить европейскую суверенность, поскольку без общеевропейского потенциала Париж на сегодня не обладает ресурсом конкурентоспособности в ряду суперакторов.
В контексте проблемы европейской суверенности Париж рассматривает три значимых центра – Россия, США, Турция. «Бермудский треугольник» европейской суверенности. Это значит, что Кавказ со своими проблемами, в том числе – ключевой, арцахской проблемой, является одним из «углов» «бермудского треугольника». В то же время, Кавказ в этом контексте является для Франции ключевым звеном и на «пути» к Ближнему Востоку и Персидскому заливу, в направлении которых Париж в последние годы проявлял заметную активность. Без Кавказа может не только сжаться круг «европейской суверенности», но и порваться цепь, которая ведет к некогда ключевым для Франции регионам большой игры – Ближнему Востоку и Персидскому заливу.
Арцах находится на этом «пути» Франции, чем и обусловлена активность Парижа, особенно, после 44-дневной войны. Дело в том, что война и изменившийся вследствие войны статус-кво создали ситуацию, при которой Россия, Турция и Иран стали активно продвигать повестку «закрытия» региона. Это обстоятельство не особо обеспокоило Вашингтон, поскольку более объемное стратегическое измерение и инструментарий Соединенных Штатов позволяет им формировать более пространные цепочки безопасности и политической игры, не концентрируясь на отдельных звеньях. Франция, обладая несравнимо более скромными ресурсами, гораздо более чувствительна к поствоенному Кавказу.
После вступления Джо Байдена в должность президента США президент Макрон явно пытался наладить более тесные отношения, в том числе, для восстановления и укрепления своих позиций на Кавказе с помощью США. Но по ходу выяснилось, что администрация Байдена сконцентрирована на более широких горизонтах, считая главной угрозой Китай. Более того, администрация Байдена ввергла Францию в довольно неловкое положение, сформировав индо-тихоокеанский альянс Австралия-Великобритания-США, что привело к отказу Австралии от заключенного с Францией контракта на поставки подводных лодок, нанеся Парижу многомиллиардный урон.
Президент Франции стал по вопросу Кавказа, в частности, Арцаха направлять свои взоры к России, интенсифицировав работу с Москвой. Сложно утверждать, что данная работа дала значимые плоды, но в какой-то мере именно эта работа помогла организовать совместно с главой Еврокомиссии Шарлем Мишелем в конце 2021 года две встречи Пашинян-Алиев в Брюсселе – 14 и 15 декабря. Однако, эскалация ситуации в Украине заставила сконцентрировать всеобщее внимание на западном направлении. Тем не менее, принимая 9 марта в Елисейском дворце прибывшего по его приглашению во Францию Никола Пашиняна, президент Франции заявил, что, несмотря на особое внимание к Украине, нельзя забывать о мире и безопасности в Кавказском регионе и в этом контексте – о неурегулированном конфликте и нерешенных проблемах. Хотя Франция явно попыталась после войны уравновесить свою очевидно проармянскую позицию и риторику военного времени и работать с Баку, тем не менее, нет сомнений в том, что, рассматривая Кавказ в едином пакете, Париж видит в качестве своей «штаб-квартиры» в регионе Армению, учитывая особенности армяно-французских отношений практически во всех смыслах – политическом, культурном, общественном и историческом.
Экономические отношения, пожалуй, сложно назвать особенными, и симптоматично, что именно в этом направлении Эммануэль Макрон проявляет сейчас инициативу. В ходе состоявшегося в конце прошлого года визита во Францию министра иностранных дел Армении была подписана декларация о дорожной карте углубления армяно-французских экономических отношений. А 9 марта Макрон пригласил во Францию Пашиняна – для участия в первом форуме Армения-Франция.
Но из всего этого возникает вопрос. Какова доля предвыборной заинтересованности Макрона, и какова пропорция этого интереса в будущей политике Франции? Чего больше – предвыборного или стратегического компонента? В конце концов, во Франции всегда было важно удостоиться голосов армянской общины. Дело не только в том, что 500-тысячная община занимает солидное место на «карте» электората Франции. Армянская община Франции практически полностью интегрирована во французскую жизнь, благодаря чему часть армянских кругов и деятелей Франции пользуются во Франции довольно высокой репутацией. Следовательно, голоса армянской общины – это не только этнические голоса, возможно, позиция армянской общины является ориентиром и для других групп французского общества.
Предстоящие в 2022 году выборы в этом смысле беспрецедентны. Дело в том, что внимание к Армении в ходе этих выборов изначально было беспрецедентным. Армению и ее проблемы удостоил особого внимания не только действующий президент Макрон, но и один из его основных конкурентов в президентской гонке – депутат от Республиканской партии, председатель Совета одной из крупнейших муниципальных регионов – Иль-де-Франс Валери Пекресс. Несколько месяцев назад Пекресс посетила Армению и даже Арцах, о чем сообщила, правда, по возвращении во Францию. Более того, этот визит удостоился жесткой оценки Ильхама Алиева, который заявил, что «не пустил бы Пекресс обратно», если б знал заранее о визите. Хотя есть основания утверждать, что заявление Алиева больше было для внутреннего пользования и адресовано собственному обществу.
И все же, с чем связан столь беспрецедентный интерес к Армении и Арцаху в президентской гонке Франции? Снизится ли он после выборов, или, независимо от того, кто станет президентом, государственная стратегия все равно заставит «не забывать» о Кавказе и «не дать забыть» себя на Кавказе? Это, однако, не должно вызывать головокружения в Армении и Арцахе, тем более иллюзий касательно того, что Франция готова силой защищать армянские интересы, хотя, с другой стороны, есть необходимость в интенсивной дипломатической работе с Парижем для максимальной монетизации симпатий Парижа и взаимного интереса.
Вопрос дипломатической гибкости армянской стороны, особенно, после болезненной войны и поражения, требует диверсификации и многообразия акторов и интересов. Ценность Франции в этом, а не в нереалистичных намерениях и суждениях о «замене России» Францией. Тем более, что Париж активно работает с Россией. В конце концов, армянские иллюзии являются ненужной ношей и для Франции, обладающей сейчас довольно скромными в геополитическом смысле возможностями.
С этой точки зрения, армянской стороне следует развивать, скорее, так называемые общественные связи, используя потенциал французского общества. В этом смысле примером замены военно-политических иллюзий пусть небольшими, но малыми и не очень звучными практическими шагами можно считать открытый в Степанакерте в 2021 году Центр франкофонии имени Поля Элюара, который был построен на средства Всеармянского фонда «Айастан», при поддержке французского народа. Кстати, старт строительству Центра был, по сути, дан в 2019 году, но пандемия коронавируса и затем 44-дневная война внесли свои коррективы в график.
И все же, в условном смысле механизм «народной дипломатии» в нынешних условиях может более предметно повлиять на реализацию и капитализацию армяно-французской дружбы, тем более, в новый для Арцаха поствоенный период.
В военно-политическом смысле шаги Франции подвержены влиянию ряда факторов, в числе которых, однако, нет армянского воздействия. Не стоит комплексовать или отчаиваться от этого, нужно просто правильно оценивать реалии и изыскивать возможности в других армяно-французских плоскостях – пусть скромные, но осязаемые. Реалии зачастую меняются малыми делами, а не большими словами и амбициями.
