«Все непросто, но стремление и намерение двигаться вперед реально присутствуют, и, как я уже отметил, за прошедшие несколько дней удалось зафиксировать существенный прогресс, окончательное соглашение, кажется, начинает вырисовываться, и мы готовы достичь согласия». Заявление госсекретаря США Энтони Блинкена последовало за четырехдневными переговорами в столице Штатов Вашингтоне между делегациями, возглавляемыми министрами иностранных дел Армении и Азербайджана.
Четырехдневные вашингтонские переговоры стали беспрецедентными по своему формату не только за прошедшие три года, но и, возможно, за всю трехдесятилетнюю историю урегулирования Нагорно-карабахского конфликта и армяно-азербайджанских отношений. Подобные многодневные переговорные дискуссии происходили, пожалуй, и в Ки-Уэсте – в апреле 2001 года, опять же при посредничестве Соединенных штатов. Разумеется, Ки-Уэст 2001 года и Вашингтон 2023-го схожи лишь тем, что армянскую и азербайджанскую делегацию «закрыли» на переговоры в Штатах в течение нескольких дней. Остальные, большие и малые обстоятельства, весьма разнятся – как в смысле отношений сторон, так и регионального масштабирования и тем более международной среды. Но можно заметить еще одну слабую «идентичность». После Ки-Уэста, где также говорилось об определенном прогрессе и достижении согласия, Гейдар Алиев почти сразу же по возвращении в Баку отрекся от соглашения. Не стоит углубляться в вероятные причины этого. Спустя неделю после завершения четырехдневных переговоров в Вашингтоне и заявления госсекретаря Блинкена о существенных подвижках, Азербайджан спровоцировал эскалацию на границе с Арменией, на Соткском направлении, «пришив» существенному вашингтонскому прогрессу «окровавленную» «изнанку».
Фактически, первым «итогом» вашингтонской встречи стала очередная эскалация на границе, хотя может показаться, что главным достижением является договоренность о трехсторонней встрече Пашинян-Мишель-Алиев в Брюсселе, которая должна стать продолжением вашингтонских дискуссий уже на более высоком уровне — первых лиц, вероятно, с целью закрепления вашингтонских соглашений. Причем, в этой связи примечателен отклик споуксмена Госдепартамента США Веданта Пателя касательно эскалации и столкновений в Сотке. Патель заявил, что Вашингтон призывает глав двух государств договориться в Брюсселе об обоюдном отводе войск от границы, «что обсуждалось в Вашингтоне». Был ли именно по этому вопросу «существенный прогресс», о котором упомянул госсекретарь Блинкен? Во всяком случае, вопрос о том, что за прогресс имеется в виду, выглядит особенно выпуклым после заявлений армянской стороны, последовавших за вашингтонской встречей, о том, что не достигнуто согласия по трем принципиальным кластерам – международные механизмы диалога Баку-Степанакерт, механизм взаимного признания территориальной целостности Армении и Азербайджана и международные гарантии имплементации мирного договора.
Но если нет согласия по трем этим вопросам, то возникает вопрос, в чем же тогда состоит существенный прогресс. Неужели в том, о чем намекает Патель? Или его слова, равно как и заявления госсекретаря Блинкена о «существенном прогрессе», на деле призваны замаскировать неудовлетворительную эффективность вашингтонских встреч и то, что дискуссии в беспрецедентном формате завершились почти ни с чем? Или госсекретарь США измеряет прогресс в иных единицах, в сравнении, скажем, с противоборствующими сторонами и обществами?
В конце концов, следует констатировать, что масштабы горизонта противоборствующих сторон и тем более обществ несравнимы с масштабом призмы, в которой выстраивается политика Соединенных штатов. Неужто госсекретарь Блинкен и его команда имели наивность полагать, что можно будет достичь согласия по важнейшим вопросам, таким, как международный механизм Степанакерт-Баку, международные гарантии мира, формула и механизм признания территориальной целостности? Блинкен и его команда, безусловно, далеко не наивны. Следовательно, остается вопрос, какую задачу решал Вашингтон за те четыре дня. Следует констатировать, что калибр сверхдержавы в такого рода вопросах подразумевает не одну, а несколько задач и подцелей, что предполагает значимость встреч не только в смысле достижения целей, но и процесса как такового.
Примечательно, что сразу после вашингтонской встречи, 5 мая, в Москве состоялась встреча посла США в России Линн Трейси и посла Армении в России Вагаршака Арутюняна. Есть основания полагать, что это была не сугубо армяно-американская встреча или контакт, а, возможно, русско-американские дипломатические контакты через диппредставителя Армении. Иначе, если США хотели бы общаться с Арменией, это можно было сделать через посольство США в Армении. Так что, надо полагать, что последовавший за четырехдневной встречей в Вашингтоне русско-американский контакт, фактически, посредством Армении, подразумевал элементы определенного, как минимум ситуативного взаимодействия и работу вокруг него.
Симптоматично, что за этим последовало резкое ужесточение позиции Турции, обусловленное установкой в Ереване памятника участникам Немезиса. Можно было заметить «ревность» администрации Эрдогана, пребывающего в сложном узле президентских выборов, которую мог воспалить визит премьера Пашиняна в Москву 8 мая и его участие в параде 9 мая, а также его встреча с Путиным. Могло ли привести это к провоцированию Азербайджана к эскалации в направлении Сотка в качестве подмоги Эрдогану, который может оказаться вне игры? Есть, конечно, и обратное убеждение в том, что одной из ключевых целей активизации дипломатических усилий США в направлении армяно-азербайджанского конфликта является намерение выдавить из игры Россию и вытеснить ее из региона в целом. Данное суждение, безусловно, имеет основания, тем не менее, нельзя однозначно утверждать, что целью Вашингтона является выдавливание Москвы с Кавказа.
Для Вашингтона, одна из целей которого состоит в том, чтобы не допустить косвенной гегемонии Китая в отношении Кавказа, Россия является сподручным субъектом. Другое дело, что у США свои представления о поведении этого субъекта и отношениях с ним, которые США пытаются диктовать посредством украинской войны. В то же время, США, безусловно, пытаются не допустить создания альянса Россия-Иран, и в этом они нуждаются в Азербайджане, что и пытается разыграть Баку. В этой игре Баку пытается посредством локальных столкновений решить задачи своего калибра, предъявляя и реализуя требования, связанные с Арменией и Арцахом. Они, однако, умещаются в матрице борьбы более обширных схем, которая проистекает не в кажущихся сплошными линиях, а в скрещивающихся и расходящихся сложных клубках отдельных нитей. Эти клубки после четырехдневных переговоров в Вашингтоне покатились в Брюссель, Москву, Кишинев. Видимо, именно в этом «сетевом менеджменте» и кроется зафиксированный Блинкеном «существенный» прогресс, которым США, зримо формулируя цель решения сложных вопросов, на деле стремятся выдвинуть прямые или косвенные задачи крупным акторам, в надежде капитализировать мощный державный потенциал в решении этих задач в будущем.
Кавказ для США является тактической вехой в большой стратегии, ключевая задача которой сейчас решается выборами в Турции. «Ставь хоть на красный, хоть на черный, все равно выиграет зеро», говорил известный герой известного фильма. Процесс может прокатиться по разным городам и столицам, но кавказский козырь Вашингтон всегда искал и ищет сейчас в Анкаре. Вопрос в форме и содержании. Нынешний этап сверхактивности Штатов по армяно-азербайджанскому процессу разворачивается синхронно с решающим этапом президентских выборов в Турции.
Кстати, одним из примечательных элементов вашингтонских дискуссий стало присутствие в составе армянской делегации вице-спикера НС, спецпереговорщика от Армении в процессе урегулирования армяно-турецких отношений Рубена Рубиняна. Премьер Пашинян заявил, что Рубинян был включен в состав делегации его личным политическим решением. Выборы президента Турции на деле становятся «моментом истины» для Кавказа и универсальным «ключом» к будущему, а армяно-азербайджанский конфликт – основным треком.
Акоп БАДАЛЯН
Журналист
Ереван
